Хроники железных драконов
Шрифт:
— Это своя, из школы, — ответил Питер. — Джейн Олдерберри.
Он снова закрыл глаза. Веки были почти прозрачные, а губы совсем белые.
Джейн не знала, чему удивляться больше — тому, что Питер назвал ее своей, или тому, что он вообще знал, как ее зовут. Она протянула Гвендидве пакет.
— Я только занести это… Это вам от Питера.
— Как мило!
Гвен развернула подарок, обрадовалась и тут же куда-то сунула кассету. Она скользнула к Питеру, наклонилась над ним и стала гладить по лбу:
— Бедный ребенок! Тебе так легче?
— Прохладная, — пробормотал
Сердце Джейн устремилось к ним. Они были так красивы, так влюблены друг в друга. И оба обречены. Ее собственная жизнь по сравнению с этим казалась мелкой, безвкусной, бессмысленной. То чувство, что она к ним испытывала, было неопределимым, но сильным — пожалуй, слово «любовь» описывало его лучше всего.
Внезапно Питер открыл глаза:
— А сколько времени? Неужели прозевали? Уже идет?
— Успокойся! — Гвен улыбнулась. — Я слежу за временем. — Она подошла к телевизору и положила руку на регулятор громкости. — Сейчас должно начаться.
На экране что-то обсуждали в ток-шоу. Все участники были высокие, подтянутые, в хороших костюмах, с прекрасными, ухоженными волосами, ногтями и зубами. Джейн редко смотрела телевизор. В передачах в основном речь шла о деньгах, участвовали в них одни эльфы — лишь изредка, в эпизодах, для разнообразия появлялись гномы. Все они жили как бы в другом мире, где ни от кого не пахло, ни у кого не было и не могло быть гнилых зубов или колтунов в волосах. К ее жизни это все имело мало отношения.
— Ну, — сказала она неловко, — я, пожалуй, пойду.
— Нет, подожди! — воскликнула Гвен. — Для меня это важное событие, и мы хотим, чтобы ты разделила его с нами. Правда, Питер?
— Раз ты хочешь, значит, и я хочу. Ты же знаешь.
— Вот видишь! По-моему, у нас есть еще время немного взбодриться. Питер, ты куда девал трубку?
— На буфете.
Гвен достала длинную пенковую трубку с головкой в виде насупленного чертенка и набила ее чем-то черным. «План», — объяснила она. Усевшись на краешек кровати, между Питером и Джейн, она зажгла спичку, поднесла огонек к гашишу и затянулась. Не спрашивая, протянула трубку Джейн.
Кончик мундштука был влажным от слюны Гвен. Джейн робко взяла его в рот и глубоко вздохнула. Легкие наполнились едким дымом. Она поперхнулась и закашлялась. Дым вырывался у нее изо рта, клуб за клубом, невозможное количество дыма заполнило всю комнату, а она все никак не могла откашляться. Она боялась опозориться, уронив трубку и рассыпав гашиш.
Питер засмеялся.
— Ну и ну! Держись!
Но Гвен забрала трубку и похлопала Джейн по спине.
— Ничего страшного, — ласково сказала она. — Не в то горло попало? В другой раз не затягивайся так глубоко, и все будет нормально.
— Ладно. — Это слово гудело у Джейн в ушах, громким эхом ударялось о череп. В мозгу бушевал какой-то серый смерч и вспыхивали искры. На мгновение Джейн перестала понимать, где она и что тут делает, и, чтобы скрыть замешательство, она повторила:
«Ладно», — хотя не знала, к чему это относится и на что она соглашается.
— Ой,
Когда Джейн вспоминала эту передачу, ей нелегко было различить, что происходило на экране, а что — только у нее в голове. Несомненно, что это была документальная передача, посвященная Гвендидве и переполненная крупными планами. Гвен поворачивала голову, и ее зеленые волосы, взметнувшись, плескались вокруг головы сначала в одну сторону, потом в другую, как прозрачное сатурново кольцо, обращающееся вокруг ее улыбки. Следить за сюжетом передачи Джейн была не в состоянии. Музыка то гремела, то шептала — или это только казалось, — то взрывалась синтезированным демоническим визгом, то журчала барочным спинетом.
И, не умолкая, что-то пояснял голос диктора.
— Как он сказал? Божественная? Вот это да! — воскликнула Гвен.
Питер вышел из ванной, одетый во все чистое. Теперь он выглядел гораздо лучше. Он сел рядом с Гвен и опустил голову ей на плечо. Она рассеянно гладила его волосы.
Джейн то и дело переводила глаза с Гвен на экране на Гвен в постели и не могла решить, которая ей больше нравится. Телевизионная Гвен была более соблазнительной, более изысканной. Могущество видеотехники придавало ее красоте глянец совершенства. А живая Гвен была такой теплой, такой живой, непосредственной — словом, настоящей!
Питер самозабвенно смотрел на экран. Джейн попыталась представить себе, что бы она чувствовала, если бы какой-нибудь мальчик так смотрел на нее. Странное, должно быть, ощущение.
И тут на лицо экранной Гвен, на ее полураскрытые влажные губы, наплыло изображение бьющейся в пламени прошлогодней ивовой королевы. Джейн повернулась к Гвен и, забыв обо всех приличиях, закричала:
— Как ты можешь это выносить?
Гвен улыбнулась, спокойно и загадочно.
— У меня есть Питер, — сказала она. — А теперь тише, сейчас самое интересное.
Когда передача закончилась, Джейн, должно быть, сказала что-то, что очень понравилось Гвен. «О, не надо преувеличивать!» — воскликнула та.
На лестнице раздались шаги. Гвен распахнула дверь:
— А вот и наша пицца!
Было уже совсем поздно, когда Джейн, пошатываясь, спускалась по лестнице. Во рту было сухо, в горле першило, голова кружилась. Ночной воздух был свеж и в то же время тепел и нежен, как бархат. Гвен проводила ее до двери. Они собирались потом еще на танцы, Гвен и Питер. Гвен обожала танцевать.
— Ты ведь придешь к нам еще?
Она смотрела на Джейн громадными зелеными глазами. И в голосе ее — но нет, этого не может быть! — звенела мольба.
Джейн пообещала бы ей все на свете.
На следующее утро вся школа обсуждала вчерашнюю передачу. Джейн была переполнена новыми впечатлениями. Смотреть телевизионную передачу, сидя рядом с ее героиней, — таких вещей раньше в ее жизни не случалось. Но она решила молчать об этом до большой перемены. Джейн хотелось, чтобы это событие подольше оставалось ее собственной, только ей принадлежащей тайной.