Хроники железных драконов
Шрифт:
Договорив свой монолог, бледнолобый отвернулся. Кто-то вклинился между ним и Джейн. Люди вокруг перемещались, оттесняя его. Джейн хотела что-то ему сказать, но ей пришлось отступить перед нагруженным официантом. Дорогу загородили два толстых тролля. Протиснувшись между ними, она оказалась у самого входа в помещение ресторана. Неподалеку оживленно беседовали Сучок и Кошкодав. Сучок заметил Джейн и толкнул в бок Кошкодава. Оба уставились на нее.
На секунду она застыла под их взглядом, но их тут же заслонили два тильвит-тега, и она быстро скрылась
Она попала в ресторанный зал под высоким потолком с деревянными балками. Два раздвижных стола под белыми бумажными скатертями были уставлены пластиковыми рюмками и бутылками вина в ведрах со льдом. Официанта на посту не было. Джейн налила себе рюмочку красного.
Тут она заметила, что дверь в гардероб не заперта. Поставив рюмку, она скользнула туда. Пальто и курток не было — слишком тепло, — но на полке за пустыми вешалками были навалены сумки. Почти автоматически она быстро просмотрела их — несколько монеток, сиреневые тени для глаз, часики от Декартье — и успела вернуться в вестибюль до появления официанта.
Она подняла свою рюмку и поднесла к губам.
— Что ты, дорогая! — Гвен, возникшая рядом, твердо отняла у нее рюмку. Джейн, смутившись, начала было извиняться, но, прежде чем она успела что-то сказать, Гвен объяснила:
— К рыбе надо белое. — Она отставила рюмку и налила ей другую. Окунув туда кончик мизинца, уронила капельку на пол — возлияние в честь Богини. — Это белое цекубское. Сладковатое и терпкое, тебе должно понравиться. Попробуй.
Джейн отхлебнула. Она пробовала вино впервые в жизни, и оно показалось ей ужасно невкусным.
— Очень хорошее, — кивнула она.
— Я же говорила. Пошли, поможешь мне с лососем. Я тебе покажу, что делать.
Жаровня располагалась в центре лужайки. Ресторанный повар подал Гвен длинные щипцы.
Поглядев, дожарилась ли рыба, Гвен положила щипцы на рабочий столик и засучила рукава. Взяла лимон, разрезала пополам и выжала сок в миску с растопленным маслом. Другой лимон протянула Джейн:
— Ну-ка, натри на самой мелкой терке. Это у нас тоже в масло пойдет.
Джейн неловко начала тереть лимон над миской. Зеленоватые капельки падали в масло.
— Чудно! — Гвен схватила ложку и начала растирать масло с лимоном. — Вот эти две, считай, готовы. — Она взяла со стойки тарелки, красиво разложила рыбу и отдала Джейн. — Возьми масла как следует и смажь хорошенько каждую рыбину по центру. Красиво, верно?
— Очень!
Гвен тоже взяла кисточку и начала смазывать рыбу только что взбитым маслом. Она явно наслаждалась этим простым делом. Так похоже было на нее — все делать красиво, энергично, со вкусом. Джейн рядом с ней казалась себе унылой и неуклюжей.
— Гвен, милая!
Лощеный, розоволицый, не первой молодости эльф, подойдя сзади, наклонился и поцеловал ее в шею. Гвен подняла подбородок с видом кошки, которую гладят за ухом. Лицо Джейн напряглось и застыло.
— Какое у вас прелестное платье!
— Нравится? — Платье было белое, длинное, с широкой развевающейся юбкой и с зеленым, под цвет волос, поясом. Гвен покружилась, подхватив юбку, давая полюбоваться и платьем, и собой. — Мне его сестра подарила. Познакомьтесь, это Джейн.
Эльф взял руку Джейн и, склонясь, прикоснулся губами к пальцам. Джейн, не искушенная в галантных манерах, до последнего момента не понимала, что он делает.
— Счастлив с вами познакомиться!
— Угу, — ответила Джейн. — Я тоже.
— Фальконе — театральный дизайнер, — объяснила Гвен. — Он спроектировал этот костер на лужайке.
— Это вон та штука, что ли? Вроде деревянного торта?
Фальконе скромно улыбнулся. Костер — это еще пустячок, говорила его улыбка.
— У вас прекрасный вкус, — сказал он. — Вы это платье сами сшили?
— Нет, украла в «Уленшпигеле».
— Извините, мы на минутку! — вмешалась Гвен. Схватив Джейн за руку, она потащила ее так быстро, что чуть не вывихнула ей плечо. Повар, все это время скромно стоявший в стороне, снова подступил к жаровне.
Гвен подтащила Джейн к стоящей в тени скамейке и силой усадила. Ее глаза сверкали:
— В чем дело?
Не дождавшись ответа, она заговорила помягче:
— Джейн, что случилось? Мне-то ты можешь сказать?
Джейн молча потрясла головой. Гвен взяла ее руки в свои:
— Ну-ну, не стоит так расстраиваться. Выкладывай!
— Это ты… Ты и Питер.
— А-а.
— Я не понимаю, как ты только можешь… — Джейн заплакала. — С другими… Я думала, вы с Питером… — Слезы хлынули неудержимо, минуту-другую она не могла говорить. — Я так восхищалась вами! Вы мне казались такими… такими…
Гвен долго молчала. Наконец она заговорила — спокойно и серьезно, такой серьезной Джейн никогда ее не видела:
— Джейн, ты никакого права не имеешь требовать у меня объяснений. Согласна? Ничем ты такого права не заслужила. Но поскольку ты мне дорога, поскольку я тебя люблю, я скажу тебе кое-что. Но я скажу это только один раз. Ты понимаешь меня?
Джейн, всхлипывая, кивнула.
— Со мной заключено условие. Я умру на Новый год. И за это мне полагается целый год самой насыщенной, самой полной жизни, какая только возможна. Вот такой жизнью я и живу. Большое место в ней занимают мои отношения с тобой, с друзьями, с одноклассниками, со всеми, кто пришел сегодня сюда. Но любовь, физическая любовь, тоже очень важна.
Тебе, наверное, сейчас трудно этому поверить, но почти наверняка в твоей жизни будет не один мужчина. У большинства женщин это так. И каждый из твоих возлюбленных даст тебе что-то такое, в физическом отношении или эмоциональном, чего не смог бы дать никто другой. Пусть даже что-то не очень важное. А почему, скажи, мне должно достаться меньше, чем тебе? Мои мужчины дают мне радость, скрывать не буду, но даже если бы было иначе, все равно они предусмотрены договором. Я должна войти в ивовую клетку, прожив полную жизнь, иначе условие не будет выполнено, и Богиня отвергнет жертву. А я не хочу этого. Я всегда держу данное слово.