Хроники железных драконов
Шрифт:
Все это заняло у нее полных три дня субъективного времени. Нельзя же было все время вертеться у прилавков, это могло привлечь внимание охранников. Приходилось воровать пищу. Одна только Богиня знала, сколько раз ей пришлось заходить в туалет для переодевания, пока она не приняла нужный вид.
Но дело того стоило. Когда она вошла в «ДО», продавщица-ореада чуть не сломала ногу, когда бросилась к ней, боясь, что другие продавцы перехватят. Джейн сообщила, что ее интересует, и ореада проводила ее к третьей по роскоши витрине, отперла витрину и откинула крышку, чтобы Джейн могла рассмотреть товар.
Пресыщенно и лениво Джейн вела пальцем по брошкам — и вдруг на одной задержалась.
Круглая серебряная брошь изображала луну в четвертой фазе — с изрытой кратерами яркой четвертушкой и путаницей блестящий линий на темной стороне. При ближайшем рассмотрении оказалось, что сложнейший узор этих линии не нарисован, а тончайшим образом вырезан, образуя лабиринт, по которому свободно может скользить небольшой изумрудик, похожий на яркую слезу. Джейн поддела его единственным своим необкусанным ногтем и повела по запутанному пути через ночной мрак. «Гвен будет в восторге», — подумала она.
Продавщица назвала цену.
— О, — с сожалением сказала Джейн, — боюсь, что на этой неделе не получится. Мама покупает корову. — Ореада стала закрывать витрину. Джейн, глядя в сторону, спросила: — А вон те бусы, из черного коралла, они дешевле?
Когда продавщица посмотрела на бусы, Джейн протянула руку за спину, туда, где, как она точно запомнила, лежала брошь, и схватила ее. Опускающийся край витрины легонько, будто крылом бабочки, задел пальцы. Брошка упала в задний карман джинсов.
— Да, намного дешевле.
— Тогда мне их не надо!
Джейн позволила ореаде продемонстрировать еще две витрины, после чего вежливо, но твердо сказала, что подумает.
У священного источника она подобрала медную монетку на счастье, хорошенько огляделась по сторонам и выудила брошку из кармана.
Чья-то рука схватила и сжала ее руку, вдавив брошь в ладонь. Булавка больно вонзилась в кожу.
— Попалась! — сказал Сучок.
— Ой! — Джейн вырвала руку и пососала ранку. — Дурак! До крови поцарапал!
— Не думай отпираться. — Он уставил на нее свои вытаращенные глаза. — Мы давно знали, что ты воруешь. Кошкодав не зря говорил, мы с тебя глаз не спускаем.
Джейн молчала.
— Мне вообще-то не обязательно было ловить тебя с поличным. Я мог просто сказать, что видел, как ты что-то стащила. Мне бы поверили. — Он взял ее за подбородок и заставил смотреть ему в глаза. — Думаешь, нет?
Она сбросила его руку.
— Тогда зачем тратить слова?
— Чтобы ты поняла, как это серьезно. Вообще-то у меня есть предложение.
— Что еще за предложение?
— Мы с тобой похожи. — Он так долго молчал, что Джейн задумалась — может, он уже все сказал, а она по глупости не поняла.
— Я не… — начала она, но тут он заговорил снова:
— Мы с тобой оба изгои, мы на них на всех не похожи. Мы можем делать такое, что они никогда не смогут. Ты же ведь это знаешь, правда?
Она в недоумении покачала головой.
Его выпученные глаза, круглые, как морские камешки, без выражения таращились на нее. От него пряно пахло потом.
— Есть вещи поинтереснее воровства, — сказал он. — Я тебя научу. — Он наклонился к ней и втянул носом воздух. — Ты знаешь, о чем я. Носом чую, что знаешь.
Джейн видела, что он говорит серьезно.
— Ты хочешь, чтобы я… чтобы я стала такой, как ты?
— Стукачкой? Да! Предложение такое. Я не доношу, что ты воруешь. Ты получаешь стипендию. Я буду твоим наставником. Ты делаешь то, что я тебе говорю. — Джейн смотрела на него с ужасом, он на нее — уверенно и спокойно.
— Это очень просто. Ты выдашь Саломе и этого гнома, скажешь секретарше, чем они занимаются. Я скажу им, что ты исправилась. Они поверят. Они всему верят, что я им говорю.
— Ни за что я не стану доносить на друзей!
— Ну так я донесу.
И опять Джейн видела, что он говорит правду. Хебог и Саломе пострадают в любом случае. Но, если она согласится на его предложение, будет хоть какая-то польза для нее самой.
— И для верности ты мне скажешь свое имя, а я тебе скажу свое.
— Но это… — «невозможно», хотела она сказать.
— Это навсегда? Да, я знаю. — Он смотрел на нее не мигая, опустив руки по швам. — Можешь поступить в университет, если хочешь. Я поеду с тобой. Куда ты поедешь, там и я буду, ближе, чем самый близкий друг. Мы будем читать одни и те же книги, есть из одной тарелки. Спать в одной постели.
Только сейчас, мгновенным прозрением, Джейн поняла, как Сучок одинок. Товарищи боялись и ненавидели его, начальники терпели, но не уважали. Он был настолько выключен изо всех нормальных отношений, что и сейчас не понимал, как ему нужно с ней разговаривать — угрожал, когда надо было убеждать, запугивал, когда надо было улыбаться. Его предложение, конечно же, было искренним.
— Нет, никогда! — почти выкрикнула она. Он оглядел ее с ног до головы. Она дрожала. Он понюхал ее волосы, наклонился и понюхал колени и — она отскочила — промежность.
— Ты еще ничего не решила, — сказал он. — Даю тебе время до завтрашнего утра. Я носом твое решение учую. — Он показал ей брошку-луну — Джейн совсем о ней забыла — и добавил: — А это я возьму как залог.
Он сунул брошку за щеку, повернулся и ушел.
— Убей его! — попросила она. — Ну что тебе стоит!
Меланхтон молчал.
Границу жизненного пространства мерионов обозначали бледно-фиолетовые огни. В темноте двигались машины. Дракон упорно глядел в землю, не желая разговаривать, но Джейн чувствовала подспудные вихревые токи, электромагнитный резонанс гнева. Она знала его имя. Она могла приказать ему — один раз ей это удалось, значит удастся и в будущем. В этом она не сомневалась. Но рано или поздно ей придется покинуть кабину, и тогда он сможет обратить на нее свою ярость. Она была в безопасности только до тех пор, покуда его нужда в ней была больше, чем его гнев.