Хронология
Шрифт:
– Что это у вас там такое, Хироко? Здравствуйте, - я отпиваю эспрессо и трогаю себя кончиком пальца за родинку на верхней губе – как всегда, когда мне что-то интересно.
Окада мнётся и поправляет свободной рукой свои узкие стильные очочки без оправы:
– Да вот… сока решил выжать. В зелёном чае, оказывается, кроме антиоксидантов и танина, ещё содержатся сера, магниевая кислота и свинец. А профессор Поль Бонита ещё сказал, мне что там есть этот… как же он называется… а! Амфетамин. Жуть берёт. И вообще, я доверяю только тому, что сделал сам, своими руками…
– Это похвально, - одобряю я и буравлю макушку Окады дружелюбным, покровительственным взглядом. Хироко слегка зеленеет от этого взгляда, и, пока мне не пришла на ум светлая мысль сменить его на коловорот, торопливо продолжает:
– Вот, это мы с Сасаки сами вырастили. У нас в квартирке есть маленький садик, ну, то есть, ящики с землёй и разные растения…
Он, наконец, отодвигает полу пиджака, и слегка смущённо показывает мне свою штуковину с румянцем застенчивого паркового эксгибициониста. На ладони у Окады лежит неизвестный овощ, который даже скорее корневище – грязно-белый, слегка кривой и в мелких оспинках. Ну да. Вещь не из списка тех, которые удобно демонстрировать вышестоящему руководству. Дедушка Фрейд точно бы слюни пустил от удовольствия.
– Как называется? – продолжаю я свои экскурсы юного натуралиста в овощное многообразие нашей северной природы. Окада, поняв, что самое страшное позади, оживает:
– Так ревень.
– Как трогательно! – искренне восклицаю я, взмахивая стаканчиком с остатками эспрессо.
– Очень похоже. Давайте-ка, жмите. Я тоже хочу попробовать. Люблю всякую экзотику. Мне вот тут Салузар гуанобананов привёз, очень вкусные. И красных слив, которые как бы не сливы, а персики, только не волосатые, а как сливы.
– А-а… - слегка стекленеет Окада. Я терпеливо жду, перебирая пальцами мех на оторочке палантина. – А-а вы уверены, что хотите ревеневого сока? Он очень специфический… Я вообще-то для соуса к рыбе хочу выдавить. Может быть, вы это… придёте к нам с Сасаки на ужин? Сегодня вечером. Если вам удобно.
Я задумываюсь. Видимо, ревеневый сок и впрямь жуткая дрянь, раз нервенный Окада ляпнул такое, лишь бы отвадить меня его пить. Сколько себя помню – никто и никогда не приглашал меня на семейный ужин. Если не считать таковым поедание шпротов из одной банки с клёцконосым А. Ф. Баркли. Но вообще-то, если не думать о вопросах престижа и служебной субординации, должно получиться довольно интересно.
– К скольки приглашаете? – смяв меж ладоней пустой стаканчик, я вопросительно приподнимаю брови. Окада, явно мечтавший об ответе «Вы что – с ума спятили? Какой ещё ужин?», полностью сливается анфасом с коридорной стеной.
– К восьми, - мученически отвечает он, в уме прикидывая, как бы сделать себе харакири, чтобы не очень испачкать казённую мебель и купленный в рассрочку ковёр. – Мы будем рады видеть вас за нашим ужином, господин директор Антинеля. Это такая честь для нас с Сасаки…
Я коротко склоняю голову и ухожу к себе, оставляя Хироко тешить ненасытное воображение дедули Ф., засовывая ревень в соковыжималку. Мне и так уже пришлось срывать с неё табличку с надписью «Vagina Dentata».
На самом деле, я считаю все эти кентавризмы и антипотолочную тематику не проявлением распущенности нравов, а следствием нашего климата. Холодно. Вот каждый и согревается, как может. А мне остаётся взирать на всё это перекрёстное опыление из своего ледяного саркофага – бесчувственно-фарфорового тела – и кутать его в дорогие меха и рваные ночи. Пускай их. Цветы ведь должны цвести… n’est ce pas?
В приёмной сидит секретарша Четверг и с бешеным видом дубасит по клавиатуре, как пианист из «Касабланки».
– Вам звонила эта продажная женщина из Руты. Умоляла о встрече, - сообщила Четверг, не отрываясь от своего занятия. – Она уже, я так чувствую, готова отдаться нам со всеми потрохами, лишь бы мы её шалман весь не разгоняли, а её оставили за главную…
– Понятно, - я сажусь на диван, и ко мне на колени тут же вспрыгивает персиковая плюшевая кошка Нюша с круглыми ушками и невыключающимся урчальником.
– Сами её не набирайте, а позвонит опять – соединяйте ко мне, можно даже на мобильный, не то перегорит и сорвётся. Интересно, кто это так грамотно просветил госпожу руководителя научного центра «Дай Маар» о стратегии регионального развития Антинеля?..
– Доктор Оркилья, - Четверг как-то… улыбнулась. Это была особенная, женская улыбка только для внутреннего пользования, расшифровать которую мне просто не под силу. – Она эту мадам Скатти знает, как облупленную, они вместе учились. Всё-таки мир онкологов довольно-таки тесен, как и мир нулевиков, там все друг друга взаимозацепляют. А пример самой Марио слабо сказать, что весьма убедителен…
– В принципе, онкология сейчас – золотая жила. Мы на одной донорской крови можем поднять немыслимые деньги, - я задумчиво чешу Нюшу меж ушей, глядя, как вздрагивают некие голубые ромашки на ободке у Четверг. Ромашек восемь штук. Такой тут у нас юмор, да.
– Вообще, изначально онкологами должен был заниматься Баркли, а то он стонет, что ему по воскресеньям нечего делать. И часть группы Томпсон. Но если появился узкопрофилированный специалист, к тому же со своим штатом и наработками, глупо ведь нагружать его терапевтической текучкой. Вы только дайте отмашку генералу Рейнборну, чтобы он их деятельность контролировал и просеивал мелким ситом. Приказом с визой главбуха и ла Пьерра. К вечеру.
– Да, будет сделано, - ненадолго оторвав левую руку от клавиатуры, Четверг делает пометку на листке, и добавляет, - еженедельный отчёт по фармакологичке прошёл не весь – там что-то копают на Четырнадцатой миле и кабель перебили. Как придёт задняя часть, я всё подошью и вам занесу.
– До завтрашнего утра это терпит, но если к отбою связь не восстановят, берите Садерьера и посылайте его… на Четырнадцатую милю за информацией. У нас завтра с Молларом утром будет сеанс стратегического планирования. Я сейчас у себя, подумаю над проектом в Руте; если будет минутка, найдите мне Томпсон, но специально не выдёргивайте, у них там сейчас загруз с сырьём для стволовых клеток. И молока горячего с мёдом, если можно.
– Ох, неужели простыли? – Четверг выглядывает из-за монитора; глаза у неё того же цвета, что и голубые ромашки на ободке. Я вспоминаю, что её зовут Аманда. Девочка-персик, вязаные шарфики и брелок в виде забавного лягушонка на круглой сумочке. Очень уютная девушка.