Хрономот
Шрифт:
– Фер, аптечка есть?
– Есть. Не бойся, я помогу.
Я вытащил пулю, а кудрявый дал бинты. Вместе мы перетянули мне грудь. Бинт сразу окрасился красным. Я в голос выругался.
Только теперь я вспомнил про свою гитару: она так и валялась посреди дороги. Я склонился над многострадальным инструментом, медленно расстегнул защелки чехла и откинул пробитую в двух местах крышку. Да, гитара была повреждена серьезно, это было ясно с первого взгляда. Пуля попала в самый центр корпуса и порвала третью струну. Пулевое отверстие вызвало длинную продольную трещину
Я прикинул, во сколько обойдется ремонт. Замена верхней и нижней деки, новый нижний порожек, лакировка, ну и, естественно, новые струны и чехол. Наверное, будет евро восемьсот – девятьсот. Было забавно думать о таких мелочах, когда только что поцеловался со смертью. Я с любовью посмотрел на гитару. Розетка зияла чернотой, как пустой безжизненный глаз, но восемьсот евро исправят положение. Получается, я выкупил свою жизнь у смерти за пару купюр. Нормальная цена за ремонт гитары, но маловато за жизнь человека. Я грустно усмехнулся.
Пошарив рукой в чехле, я нащупал еще одну нулю. Она на две трети застряла в мягкой обивке чехла. Я вытащил ее. Металл еще хранил в себе жар пороховых газов. Я машинально сунул ее в карман, где уже лежала предыдущая, обагренная моей кровью. Бережно уложив гитару в мягкую обивку, я защелкнул чехол и оглянулся в поисках Фера. Тот сидел на водительском месте черного «инфинити» и явно шуровал по ящикам. Надеюсь, у него хватит ума удержаться от приватизации этой машины. Я положил гитару на обочину и сел в трофейный джип на правое сиденье, рядом с моим новым знакомым.
Одного взгляда на внутренность машины было достаточно, чтобы с уверенностью сказать: владелец этой машины не бедствовал. Внутри салон был отделан мягкой светлой кожей, то ли новой, то ли вычищенной всего пару дней назад. Изящная приборная панель, качественная магнитола, даже серебряный крестик, свисающий с потолка – все говорило о благополучии владельца и, пожалуй, о некоторой его религиозности: с панели подушки безопасности на меня смотрело изображение Франциска Ассизского.
– Ты ведь не знаешь этих парней? – поинтересовался Фер, осматривая свои находки.
– Первый раз вижу, – подтвердил я, – ты нашел что-то интересное?
– Вот, их документы и бумажники, – Фер протянул мне толстую пачку.
Водительские права на имя Мануэля Торреса – на фотографии я узнал мясистую физиономию коренастого бандита. Потом – паспорт гражданина Александра Лопе, с розовой бумаги на меня смотрело худощавое лицо второго нападавшего. Бумажники: в одном две тысячи евро, в другом – восемьсот, кроме того, в бумажниках две банковские карты. Да, пожалуй, у этих типов с лихвой хватило бы денег на картошку и чай в ближайшем кафе.
Я переглянулся с Фером, он же мне молча передал пенал с музыкальными дисками. Я открыл, и мое удивление возросло еще больше. Псалмы, церковные песнопения, органная музыка – все в этой машине, кажется, свидетельствовало об истовой религиозности владельца.
– Что ты об этом думаешь? – спросил я Фера.
–Они богаты и религиозны, – подтвердил мои предположения кудрявый, – Из этого можно предположить, что они напали на тебя не ради денег, а исходя из идеологических соображений. Гил, может быть ты колдун или, на худой конец, еретик? Или так, шаман-середнячок?
Его шутка мне не понравилась, более того – кое-то в самом Фернандо Мигуэле меня неуловимо раздражало. Меня бесило его спокойствие: выглядело так, как будто он ночи напролет только и делает, что стреляет бандитов по переулкам.
– Сегодня я пел песню на фестивале, – с сомнением предположил я, – песня противоречила религии.
– Слышал я твою песню, – сказал Фер, чуть наклоняясь ко мне, – за такое не убивают, даже в Испании, столице католичества.
– В таком случае, я думаю, мне пора домой, – жестковато сказал я, – я никому не сделал ничего дурного, мне нечего опасаться.
– Домой?! – расхохотался Фер, откидываясь на сидение, – Понимаешь, Гильермо, тебя убить пытались, – не ограбить, не унизить, не переломать пальцы – а убить! Ты понимаешь, что все это значит?
– Я не понимаю одного, – отрезал я, – какова твоя роль во всем этом дерьме. Это мое дело, и, кстати, я очень благодарен тебе за помощь. Ты меня обяжешь еще более, если отвезешь этих двоих в полицейский участок. А мне пора.
Я вышел из машины, хлопнув дверью. Мне безумно не хотелось рыться в этом деле. Внезапно моя университетская рутина, которая последний год казалась приевшейся, стала притягательна и мила. Мне захотелось пойти на лекцию – любую, хоть самую скучную. Пусть рядом сидят Аника и Мартин, а профессор бубнит что-нибудь про античную философию.
Однако я не успел сделать и десяти шагов, как на мое плечо опустилась тяжелая ладонь Фернандо Мигуэля. Я резко развернулся, сбросил его руку и уже открыл рот, чтобы сказать что-нибудь оскорбительное, как вдруг понял всю глупость своего поведения. Он спас мою жизнь и теперь пытался мне помочь. А я уже почти созрел до того, чтобы врезать ему по челюсти.
– Может быть, ты меня все-таки выслушаешь? – спросил Фер тихо и серьезно.
– Выслушаю, – ответил я сухо, – но это надо обсудить в более удобном месте. Здесь в двух минутах ходьбы есть бар.
Через две минуты мы сидели в баре за отдельным столом. Это было одно из моих любимых мест в городе, я частенько бывал здесь с друзьями, в том числе и с Мартином, пару раз мы с ним даже нанимались сюда петь по вечерам. Симпатичная барменша приняла наш заказ: я взял себе пива (уже второе за сегодня), а Фер – бокал сангрии. Мы поспорили, кто будет угощать: Фер убеждал меня, что сегодня я несчастная жертва, а я напомнил ему, что за мной должок. В итоге каждый заплатил за другого.
Знакомая обстановка окончательно вернула мне самообладание, а пиво помогло расслабиться. Я был готов слушать Фера.