Хронос
Шрифт:
Но опять Ван Гогу не сидится на месте и он поселяется в так называемом Желтом доме: в четырех комнатах в правом крыле.
Из писем Ван Гога: «Хочу, чтобы это был настоящий дом для художника, но чтобы никаких ценностей в нем не было, совершенно никаких ценностей – даже наоборот, но чтобы всё от стула до картины имело бы особый характер».
В желтом цвете он видел особую магию, понятную только ему одному, о чем и говорит своему брату Тео в письме: «В этом такая мощь – желтые дома, освещенные солнцем. Дом слева – розовый с зелеными ставнями, стоящий в тени дерева, а там – ресторан, куда я каждый день хожу есть… Мой приятель – почтальон – живет в конце улицы,
Даже не зная, можно определить, что это письмо художника, несмотря на то, что на юге Франции действительно всё очень красочно и весело, чему способствует и цвет домов, конечно. Но Ван Гог словно сам был создан из красок: они текли в его жилах вместо крови.
Из писем Ван Гога: «Вся штука здесь в колорите, упрощая который, я придаю предметам больше стиля, с тем чтобы они наводили на мысль об отдыхе и сне вообще. Вид картины должен успокаивать мозг, вернее сказать, воображение. Стены – бледно–фиолетовые, пол – из красных плиток. Деревянная кровать и стулья – желтые, как свежее масло; простыня и подушки – лимонно–зеленые, очень светлые. Одеяло – ало–красное. Окно – зеленое. Умывальник – оранжевый, таз – голубой. Двери – лиловые. Вот и всё, что есть в этой комнате с закрытыми ставнями. Мебель – крупных размеров и всем своим видом выражает незыблемый покой. На стенах портреты, зеркало, полотенце и кое–что из одежды. Рамка – поскольку в картине нет белого – будет белой». Это – его жилище. Это – его картина «Спальня Винсента в Арле».
Картина невероятная, но никакого покоя лично я не чувствую в ней. Такое буйство красок совсем не успокаивает мое воображение, а напротив, будоражит его. Но мне очень жаль, что этот Желтый дом не дождался моего приезда в Арль, так как он тоже был разрушен войной.
Как хорошо, что осталось кафе Ван Гога – «Cafe du Forum», расположенное на Place du Forum, но оно переименовано теперь в «Van Gog Caf'e» или «Caf'e la Nuit», как его ещё называют.
Именно здесь однажды ночью при свете газовых фонарей он написал картину «Уличное кафе в Арле».
Из писем Ван Гога: «Я нахожу, что мне удобно рисовать сразу. Конечно, я могу ошибиться и взять в темноте не синюю, а зеленую краску или не розовую, а синюю, но, только работая ночью на натуре, можно понять природу тонов… ведь на самом деле даже одна простая свеча дарит окружающему пространству удивительно богатые желтые и оранжевые цвета».
Удивительным было то, что до него художники писали на натуре днем, а уже после затемняли картину, делая на ней вечер или ночь. Ван Гог решил пренебречь этими правилами, ведь искусство и есть нарушение всяких правил, но делать это умеет только гений:
«…Фасады домов под звездным небом, темно–голубым или даже фиолетовым; рядом зеленое дерево. Изображая ночь, я совершенно не использовал черный цвет, только великолепный синий, фиолетовый и зеленый, а также зеленовато–желтый и лимонный – чтобы написать залитое светом кафе».
Я не попала в него, потому что туда невозможно было пройти: толпа туристов стоит на улице в ожидании столика, когда на Арль уже опускается ночь – та самая великолепная синяя и фиолетовая ночь, когда зеленые деревья источают аромат чуть терпкой свежести, смешанной с пряным запахом цветов у основания стволов, растущие под их величественным покровительством.
Но углубляясь в историю, мне хотелось узнать, почему же Арль называли Галлийский Римом. Это случилось после того, как его захватили римляне, а раньше здесь жили лигуры. Однако расцвел он именно с приходом римлян. Тогда и появились улицы с тротуарами, театр, форум, арена, общественные бани из мрамора, с прозрачной водой. А еще – храм Августа и храм Дианы. Жители этого чудесного города предавались удовольствиям и утопали в роскоши. И такое счастье досталось на долю Арля, пожалуй, единственному из всех галльских городов. Во всей Римской Галлии он считался «счастливым городом», да, именно так его называли.
И как напоминание о тех временах – знаменитая Арена, построенная во время правления императора Адриана, где проводились бои с хищными животными, о чем говорит высокая стена, которая защищала от нападения зверей тех, кто пришел посмотреть на это, как по мне, жуткое зрелище. Но тогда желающих хватало: арена вмещала в себя 24 тысячи зрителей. Однако уже в Средние века местные жители, не столь кровожадные, судя по всему, растаскали камни на строительство домов… А позже в амфитеатре поселились сарацины, превратившие Арену в крепость. И уже после них она стала пристанищем для нищих и бездомных, ютившихся здесь. Но именно эти люди сами построили на этой территории две церквушки.
Время шло. Бог Хронос передвигал его стрелки с неизменным упорством, приближая Арль к новой жизни. В начале девятнадцатого века Арену реставрировали. И сейчас здесь проводят корриды, как и во времена Ван Гога, когда устраивали нечто подобное, и каждое воскресенье можно было увидеть бои быков:
«Между прочим, я посмотрел бой быков на Арене, – напишет он брату. – Быков было много, но с ними никто не сражался, скорее, это была имитация боя. Зато толпа зрителей была великолепна, множество людей в разноцветных одеждах! Одни на втором ярусе, другие – на третьем, эффект солнца и тени, тени, тени, отбрасываемые этим огромным кругом!»
Тени прошлого. Они до сих пор гуляют здесь по ночам, когда солнце заходит за горизонт и не освещает Арену. Остались одни тени. И картина Ван Гога, у нас в Эрмитаже она известна под названием «Зрители на арене в Арле».
Для взгляда художника важен был больше цвет, чем действие. Да, Ван Гог видел по–своему дальнейшее развитие живописи и искал союзников, думающих так же, как он. Таким соратником он считал Поля Гогена. Но попытка сдружиться с ним оказалась совсем неудачной и даже губительной для слишком импульсивного и восприимчивого Ван Гога. Уж слишком разными были два этих человека.
Гогена, который принял его приглашение и приехал в Арль, с самого начала стал раздражать образ жизни Ван Гога, а особенно этот вечный хаос в голове и беспорядок в его доме. Он говорил, что «рабочий шкаф был доверху набит тюбиками с красками новыми и почти пустыми, причем все были открыты! Его речи часто были сумбурны, мне трудно было понять их логику. Его художественные вкусы часто ставили меня в тупик».
Ну что ж, как говорится, не сошлись характерами, не сложилось… К тому же и с деньгами ни у того, ни у другого не сложилось тоже. По этой причине в рестораны они перестали ходить и готовили еду дома на маленькой газовой плите. Неустроенный быт добавлял пыла к эстетическим, художественным расхождениям. Ван Гога бесило нежелание Гогена принять идею коллективного направления во имя будущего живописи. С этой идеей он тогда носился и очень серьезно в это уверовал, что, конечно же, было невозможным в принципе, зная о том, какие все художники индивидуалисты. Ведь если даже сравнить картины Ван Гога и Гогена, написанные ими в древнем некрополе Арля, что расположен в нескольких сотнях метров от современного центра города, станет понятным, что ни о каком коллективном творчестве речи не могло быть.