Хрупкая душа

Пиколт Джоди Линн

Это был первый и, подозреваю, последний раз, когда я имела дело с Гаем Букером: нам обоим этот процесс не доставлял ни малейшего удовольствия.

— Уверен, моя клиентка впредь будет сдерживать свои эмоции, — сказал он, глядя на Пайпер и особо выделяя последние три слова. Затем он обернулся к стенографистке: — Начинайте, Клаудиа.

Я покосилась на Шона и одними губами произнесла слово «спокойно». Он, кивнув, с хрустом повертел головой из стороны в сторону, как боксер

перед выходом на ринг.

И хруст его суставов напомнил мне о тебе, о твоих переломах.

Гай Букер открыл кожаную папку. Лоснящаяся кожа, скорее всего, итальянская. Наверное, поэтому-то — хотя бы отчасти поэтому — «Букер, Худ и Коутс» и выиграли столько дел. Они выгляделипобедителями: богатые офисы, костюмы от Армани, ручки «Уотерман». Даже блокноты у них, скорее всего, были ручной работы и с водяными печатями в виде логотипов на каждой странице. Ничего удивительного, что половина оппонентов сразу же выбрасывала белый флаг.

— Лейтенант О’Киф, — начал он, и начал очень гладко, как будто между словами для него не было зазоров, как будто он был собеседнику другом, — вы ведь верите в справедливость?

— Поэтому я и стал полицейским, — с гордостью ответил Шон.

— Как вы считаете, справедливости можно добиться в суде?

— Конечно. В нашей стране так и происходит.

— Вы считаете себя склочником?

— Нет.

— Стало быть, у вас были веские причины на то, чтобы судиться с компанией «Форд Моторз» в две тысячи третьем году?

Я изумленно уставилась на Шона.

— Вы судились с «Форд Моторз»?

Шон сердито нахмурился.

— При чем тут моя дочь?

— Вы получили от них денежную компенсацию, не так ли? Двадцать тысяч долларов. — Он зашуршал бумагами в своей кожаной папке. — Вы не могли бы объяснить суть своих притязаний?

— Я целыми днями сидел в патрульной машине, и у меня развилась грыжа спинного диска. Их автомобили подходят только манекенам для аварийных испытаний, а не живым людям.

Я закрыла глаза и подумала, как было бы чудесно, если бы хоть одиниз моих клиентов говорил мне правду.

— Вернемся к Уиллоу, — продолжил Гай. — Сколько часов в сутки вы с ней проводите?

— Около двенадцати.

— И сколько часов из этих двенадцати она спит?

— Ну, не знаю. Восемь, если всё хорошо.

— А если не всё? Сколько раз за ночь вам приходится вставать?

— По-разному. Раз-два.

— Значит, если отбросить то время, которое нужно ей для сна, и то, когда вы пытаетесь уложить ее в постель, останется около четырех-пяти часов в день. Я не ошибся в расчетах?

— Вроде бы нет.

—

И чем вы обычно занимаетесь в это время?

— Играем на приставке. Она вечно обыгрывает меня в «Супер-Марио». Или в карты… — Он слегка покраснел. — Ей особенно хорошо дается покер. Пятикарточный стад.

— Какая у нее любимая передача? — спросил Гай.

— На этой неделе — «Лиззи Макгвайер».

— Любимый цвет?

— Пурпурный.

— Какую она любит музыку?

— Ханну Монтану и братьев Йонас, — ответил Шон.

Я вспомнила, как мы с мамой сидели на диване и смотрели «Шоу Косби». Каждый вечер мы готовили в микроволновке целую миску попкорна и съедали всё подчистую. После того как Кеша Найт Паллиам состарилась и ее заменила Рейвен-Симон, шоу стало уже не то. Если бы меня воспитывала биологическая мать, в какие цвета было бы окрашено мое детство? Смотрели бы мы запоем мыльные оперы, документальные программы по «Пи-би-эс», сериал «Династия»?

— Насколько я знаю, сейчас Уиллоу ходит в детский сад.

— Да, два месяца назад пошла.

— Ей там нравится?

— Иногда бывает тяжеловато, но вроде бы нравится.

— Никто не станет спорить, что Уиллоу — ребенок с ограниченными возможностями, — сказал Гай, — но ведь эти ограниченные возможности не ограничивают ее образование, верно?

— Верно.

— И не мешают ей наслаждаться жизнью с родителями и сестрой?

— Совершенно не мешают.

— Вы, как отец Уиллоу, наверное, могли бы даже сказать, что обеспечили ей насыщенную, полноценную жизнь, я прав?

«О нет», — подумала я.

Шон приосанился, исполнившись гордости за себя.

— Еще бы!

— Тогда почему, — и тут Гай нанес смертельный удар, — вы говорите, что лучше ей было не рождаться на свет?

Слова его изрешетили Шона, как пули. Он дернулся вперед, упершись ладонями в стол.

— Не нужно говорить за меня. Это не мои слова, а ваши.

— Да нет, мистер О’Киф, как раз ваши. — Гай вытащил из папки копию искового заявления и подал его Шону. — Вот здесь они напечатаны.

— Нет. — Шон крепко стиснул челюсти.

— На этом документе стоит ваша подпись.

— Послушайте: я люблю свою дочь…

— Любите свою дочь, — повторил за ним Гай. — Так сильно любите, что желаете смерти.

Шон схватил заявление и скомкал его в руке.

— Всё, с меня хватит! Мне это не нужно и никогда не было нужно.

— Шон…

Шарлотта, привстав, схватила его за руку, и он резко обернулся к ней.

— Как ты можешь говорить, что мы не причиним Уиллоу вреда? — Слова, казалось, разрывали ему горло.