Хрупкость
Шрифт:
– Ну, будьте любезны, - пригладив буйные кудри, благосклонно кивнул колдун. Зои, сама приподнявшись, налила себе ещё "чернил", приподняв чашку, словно во здравие хозяина дома.
– Оказывается, около тридцати лет назад магический университет сделал запрос на пополнение преподавательского состава, представьте себе. Унизительная, на мой взгляд, практика. Настоящие люди искусства не должны соревноваться меж собой, особенно ежели речь идёт о сомнительном удовольствии обучать несмышлёных оболтусов. Как вы полагаете?
– Для травницы вы очень разумны,
– Я польщена. Итак, - с той долей драматичного кокетства, что любил Эйдрик даже в ведьмах, повела Зои мягкой ладонью, - в ту пору на одно из мест претендовали двое: маститый учёный и молодая, но якобы талантливая девица откуда-то из глуши. После долгих споров ректорат остановил выбор, вы не поверите, на девице, аргументировав это тем, что учёный, увы, совершенно бездарно распорядился своим, несомненно, великим разумом, заведя последние из своих открытий в тупик. Девица же оказалась весьма наглой и посмела продемонстрировать острый ум и впечатляющие способности, отчего была принята с распростёртыми объятиями. Правда, - подняв бровь, разгладила Зои юбку на полном бедре, - покинула университет через год, продолжив исследования при всяческой его поддержке, а отвергнутый колдун занял её место. За конформистские взгляды и менее опасные методы обучения, если цитировать дословно. Впрочем, и он долго не продержался, не смирившись с критикой своих работ, далёких от совершенства. Как сейчас проходит ваша преподавательская практика, магистр?
– Убирайся, - велел давно прекративший довольно скалиться Эйдрик, но Зои поморщилась, отмахиваясь от него с видом утомлённой шалостями ребёнка матери.
– Я хочу вон тот кекс.
– Пошла вон.
– Эйдрик, - поглядела женщина в потемневшее лицо колдуна, - если вы хоть как-то решите досаждать моей любимой, все узнают о ваших бездарных провалах, и не из моих уст, а по рассказам ваших коллег. Если потребуется, я попрошу приехать уже не столь юную Дженив Л'Оу, дабы она в красках описала ваше сморщившееся лицо, когда вы узнали, что уступили простой ведьме. Вы можете не бояться, что ваш дом сожгут снова - вы смирились с прошлой потерей, не сомневаюсь. Вы плюёте на мнение окружающего сброда, и это даже не секрет. Но что скажет ваша драгоценная жена, услышав о воплях про ведьмину бездарность? Или о том, как вы умоляли не разглашать рецензий на ваши работы?
Лицо Эйдрика перекосило, но на возражения ему не хватало слов: воспоминания нахлынули с новой силой, впечатав в прежде казавшееся удобным кресло. Прежние унижения он действительно перетерпел, но от мысли, как отреагирует Эржи, становилось дурно.
– Какое мне дело, что она скажет, если ваша тощая девка хочет затащить её на плаху?
– совладав с голосом, спросил он почти ровно.
– Если готовы принять моё слово под залог, то не тревожьтесь: "тощая девка" хочет только справедливости. Если Эржи Нор Ри попала под подозрение по случайности или чужому умыслу, госпожа Л'Неш это узнает и защитит её. Если она виновна - значит, будет наказана. По закону, - подчеркнула Зои не без раздражения, глядя, как подобрался колдун.
– Без расследования и суда ей приговора не вынесут.
– Я буду защищать свою жену.
– А я - свою женщину. Нам
– Вам нравится ваш нос?
– Вне сомнения, - сквозь зубы бросил колдун.
– И я уважаю ваши симпатии! Думаю, о полной компенсации мы договоримся позже и более мирно, как деловые люди, а пока я всё ещё хочу этот кекс. И этих ваших чернильных зёрен.
– Забирай хоть все, - с досадой, чувствуя себя на редкость паршиво, отмахнулся Эйдрик.
– Подавать нищим - благое дело.
– Заверните, - велела Зои, неловко поднимаясь. Под рукой - с мерзкой ведьминской непринуждённостью!
– соткался крепкий посох.
– И проводите до двери. И, право слово, загляните завтра на чай, раз уж у нас больше нет взаимных претензий.
Благороднейший магистр, поджав губы, подчинился. Ему было бы легче смириться с поражением от типичной сказочной страшной особы, которая вцепилась бы ему в руку костлявыми пальцами, обдав старческим дыханием и обещая тысячу проклятий на кудрявую голову, а не от... Зои до Новис. Ведьма, опирающаяся на его локоть, была круглой, мягкой, румяной и возмутительно добродушной. Казалось, она даже искренне поблагодарила его за "откуп", прежде чем бережно сдавить руку маленькой ладошкой и, от души саданув посохом по крыльцу, исчезнуть в метели.
Эйдрик тупо глядел на заметаемые следы, в полной заторможенности перебирая ругательства. Эти ведьмы... Они не просто лезут не в свои дела, портят идеальные угрозы и не дают напоминать смертным их место. Они мешают жить.
***
Настой подействовал так, как и должно: к возвращению Зои Амалия спала, только не в кровати, а на стуле у печки, завернувшись в платок и два одеяла. Ссадина на щеке уже начала подживать. Ухмыльнувшись, лекарка проверила, нет ли жара, а затем занялась насущными делами: начала колдовать. Возиться с ужином, уборкой и переносом Л'Неш в постель совершенно не хотелось.
Вскоре, хорошенько спрятав отобранное у Б'Рука подальше и выпив чашку бульона, Зои присоединилась к Амалии, не без труда отвоевав себе край одеяла. Длинные волосы стражницы переливались в свете последней свечи каштановым мёдом и пахли терпкостью пота, дешёвой бумагой, чернилами - настоящими, а не пойлом из зёрен - и металлом. Здесь бы и умилиться спящей труженице, но Зои знала, что даже во сне, пряча лицо в подушку, её любимая не улыбается и больше походит на взведённую пружину.
– Нельзя так, - пробормотала лекарка, отводя волосы с плеча Амалии. Странно это - каждый раз ждать холод то ли камня, то ли стали, а чувствовать живую плоть.
Взбудораженность и злое веселье, оставшиеся после "прогулки", разом вдруг сошли на нет. Сев, Зои наклонилась, прижимаясь губами к белому, почти светящемуся в темноте плечу и попав на один из старых, плохо леченых шрамов. Сколько всё это может продолжаться? На сколько их хватит, прежде чем бестолковая девка сведёт себя в могилу?