Хрусталь и стекло
Шрифт:
– Отдали. Да Кэтрин пока не решается. Матушка поддерживает, но всё скоро изменится, - ответил друг.
– Тогда следует дать... вина!
– улыбнулся Вантала.
– Вина?
– недовольный от услышанного подошёл Алекс.
– Да, дорогой мой, - кивнул брат.
– От вина Кэтрин может расслабится, а, может, вспомнит всё и всех?
– Не думаю, - не соглашаясь, ответил с улыбкой от воспоминаний Алекс.
– Она после вина наоборот всё с пробуждением забывала.
– А ты не отказывайся, попробуй! Может на этот раз вино поможет, а не навредит, -
Больше Алекс не обсуждал ничего. Всем стало понятно, что он, по крайне мере, принял советы к сведению. Он взял протянутый ему подошедшим Генрихом фонарь и ушёл к каютам. Фонарь, который нёс, помогал дарить ту каплю света и тепла, словно были каплями надежды на лучшее... Здесь, у двери одной из кают, как знал, и жила на время плавания с матерью Кэтрин.
Остановившись, Алекс не сразу осмелился постучаться и нарушить уединение любимой. Он понимал, что она чувствует, когда сама не помнит своей жизни с ним и детей, а все вокруг убеждают в ином; как ей приходится искать в себе силы поверить во всё и... подчиниться тому, что не знает.
Всё же постучавшись, Алекс не долго ждал. Он открыл дверь медленно и спросил:
– Можно?...
В ответ он не услышал ничего. Однако Алекс уже видел Кэтрин, которая стояла у стола. Она была в каюте одна. На голове её был надет белокурый парик, а к губам Кэтрин подносила бокал с вином, который осторожно пробовала и, закрыв глаза, наслаждалась вкусом. Она не слышала, что уже была не одна...
* - из романа «Вантала — история одного пирата», Татьяна Ренсинк
Глава 33
Алекс сделал ещё шаг, пройдя в каюту к Кэтрин и закрыл дверь. Только дверь издала краткий скрип, от чего Кэтрин вздрогнула и, скорее отставив бокал вина на стол, сняла парик. Её убранные назад волосы слегка растрепались. В глазах появились и вопрос, и смущение, и робость... Души обоих трепетали от переполняющих различных чувств...
Алекс подошёл, не отрывая взгляда от глаз милой и поставил фонарь на стол. Осторожно коснувшись руки, он прикоснулся к той губами, и Кэтрин, почувствовав мурашки, что волной пробежали по телу, прошептала:
– У нас есть дети?
– Да, - нежно смотрел Алекс, а руки не убирал, и она не отнимала.
Выдержав паузу, Кэтрин не скрыла подступивших слёз печали:
– Я боюсь, не смогу.
– Я не буду заставлять, - прошептал в ответ Алекс, как бы ни было тяжело подпускать в жизнь холодность возлюбленной.
– И Вы, правда, все песни сочиняли мне?
– спрашивала дальше с волнением Кэтрин, а голос так и звучал тихо-тихо,... несмело...
– Да, правда, - теперь невольно прослезился он.
– Мне часто снился сон, - медленно скользнул её взгляд от его больших красивых глаз к губам.
– Мы были на какой-то ферме... Мы пили вино... С нами ещё был кто-то, а потом... Потом Вы проводили меня к комнате.
– Я поцеловал тебя тогда впервые, - закончил её отрывистую речь Алекс, а губы нашли друг друга.
Сначала осторожно, но желание не останавливаться было сильнее всего. Поцелуи становились всё более пылкими, крепче, чувственней... Чем дольше длились поцелуи, тем большего хотелось...
Заключив друг друга в объятия, они прижимались телами всё сильнее. Горячо и жадно целуясь, оба со слезами всепобеждающей жажды любить молились внутри: вернуть те взгляды, те слова друг другу из прошлого, вернуть те чувства, ту жизнь и... память...
Опустившись на постель, оба неустанно впивались в губы друг друга, пока тела, обнажившись, скорее слились воедино с желанием на двоих: быть теперь вместе навсегда вопреки всему. Дрожь наслаждения и вздохи счастья не прекращались ещё долго. И потом... И потом Алекс и Кэтрин не выпускали друг друга из объятий до самого утра, когда солнце уже было достаточно высоко, чтобы лучами прокрасться через маленькие окна в каюту.
Трудно было начать говорить или даже думать о том, что теперь делать и как теперь всё будет. Правильно ли всё, правда ли всё. Оба лежали молча, наслаждаясь лишь тем раем, который окутал, и выбираться из его ауры не было желания.
Всё же сон забрал под утро оставшиеся силы. Алекс задремал, а Кэтрин, приподнявшись в объятиях, ещё долго любовалась его красивыми чертами лица... Такими строгими, острыми скулами... Погладив по крепкой груди, Кэтрин восхитилась, какой Алекс сильный, как прекрасен в мужественности.
Алекс спал, а она осторожно выскользнула из его рук. Она поспешила одеться и хотела уйти, но... не смогла. Повернувшись у двери, Кэтрин увидела, что Алекс открыл глаза и уже смотрел с вернувшейся печалью. Он кивнул, давая понять, что всё хорошо и действительно не будет принуждать ни к чему.
Почему-то верилось его взгляду и тем чувствам, что были видны. Кэтрин повернулась лицом к двери, не зная, как себя теперь вести и застыла. Через короткое время ожидания тепло рук Алекса коснулось её плеч.
– Молю,... ради детей... Только с ними будь не чужой, - еле слышно вымолвил он.
– Расскажите мне о них тогда, - посмотрела Кэтрин с теплом и, снова почувствовав то притяжение, которое бросило окунуться в мир безумного вожделения с ним, робко опустила взгляд.
Прикоснувшись к её подбородку, Алекс вернул взгляд к себе. Они молча смотрели в глаза друг друга, и Кэтрин прошептала:
– Значит, мой сон... Это было правдой?
– Ты помнишь меня, и от этого я самый счастливый на свете. Тот момент, тот первый поцелуй,... ты не помнила никогда, - ласково улыбнулся он и заметил, как она, снова смущённо опустив взгляд, кратко удивилась тому, что он был уже не совсем нагим.