Шрифт:
В оформлении обложки использовано изображение спо лицензии CCO.
Свою первую книгу посвящаю своим родителям.
«Любовь – это светлое чувство от Бога и смертельный удар по дьяволу!»
Пётр Квятковский
Глава 1.
Сделав ход, нельзя отступать. Пригрозив королю шахом, уже сложно остановиться перед матом. Я всегда знал, в каких случаях следует нанести удар, всегда был готов к принятию того или иного решения, даже если в моих руках не оставалось никакого шанса. Бессилие никогда не было мне свойственно. Почему? Сила была в моей крови. Я еле сдерживал её за томным взглядом серых глаз, цвет которых не останавливался на чём-то или ком-то определённом, он искал что-то
Весь день лил дождь. Вот уже неделю он не прекращается. В этом городе вообще нет ничего светлого, кроме собственных надежд, с которыми человек засыпает каждую ночь. Небо было полностью затянуто серыми тучами, через которые не мог прорваться и лучик Солнца. За окном пел холодный дождь, стуча по нему, прося хоть о капле тепла. Я чувствую запах мокрой травы через открытую форточку, который мне всегда очень нравился своей скромностью и непохожестью на другие мирские запахи. В комнате было холодно из-за моих пристрастий к этому запаху, но мне был приятен и этот холод, который придавал моему любимому запаху определенный привкус свежести. Я мог наслаждаться вечно этим вечером, если бы не постоянные жалобы моего верного друга Сэма не вмешивались в мои мысли.
– Снова этот дикий холод… Ты снова не закрыл форточку?! Иногда мне кажется, что ты легко мог бы ужиться и в морозильной камере, совершенно не заметив при этом ледяной корки льда перед своими глазами.
Я невольно поднял голову, умиротворённо посмотрев на него.
– Извини, я забываю о твоих пристрастиях к теплу. Но холод помогает сосредоточиться. Например, на шахматной партии, которую ты снова провалил, – облокотившись о спинку изогнутого дорогого стула, я ненадолго прикрыл глаза, по-прежнему теребя в руках поверженного белого короля.
Поднявшись с места, Сэм быстро закрыл форточку, довольно заняв своё место напротив меня за керамическим шахматным столом, который стоял посреди комнаты. Мне стало не по себе от нахлынувшего тепла, что заставило меня снова открыть глаза.
– Энгис, – голос моего друга звучал крайне серьёзно, я даже бы сказал, напряжённо, – ты никогда не задумывался о том, что происходит рядом с людьми в тот момент, когда мы спим, полностью отключившись от реальности?
Его лицо не выражало никаких эмоций, весь его энтузиазм и живость куда-то на миг пропали. Мне даже показалось, что все эти годы я плохо знал своего единственного напарника по жизни, с которым я был знаком с тех самых пор, как попал в академию «Энн Саммерс».
– Тебя что-то тревожит? Кошмары?
– Нет, я никогда не видел ужасов в своих снах, но меня всегда интересовало то пространство, когда мы засыпаем. Комнаты остаются пусты, но неужели в это время в них ничего не происходит?
Я по привычке наклонил голову в бок, прислонив шахматную фигурку к своим губам, что истощала приятный холодок.
– Это сложный вопрос, но я уверен, что тебе не о чем беспокоиться. Всё, что может происходить в это время, может лишь сосредотачиваться на воплощении твоих же собственных снов. Так что же, Сэм, ты уверен, что тебе никогда не снились кошмары?
Он немного насупился, поднявшись со своего места.
– Если это так, то я никогда не буду спать! – лёгкий смешок раздался в его ровном голосе; я рад был слышать его привычный тип речи: лёгкий и непринуждённый, – Знаешь, когда я оказался в академии, думал, что обречён на одиночество, но благодаря твоему железному терпению я научился играть в шахматы.
– Однако за период нашего общения ты ни разу меня не выиграл, – ловко подметил я, но вовсе не для того, чтобы сказать о его мизерной тактике, а с целью заставить задуматься нас обоих о моих способностях к обучению.
Мы оба улыбнулись, оставив игру и фигурки в покое. Близилось позднее время, академия постепенно засыпала. Свет коридора, заглядывающий в нашу комнату сквозь дверную расщелину, казался мне очень слабым, еле живым. Дождь за окном прекратился…. Впервые за столь долгое время затих. Было даже как-то непривычно без его постукиваний.
Набросив на себя тёмно-синий пиджак, я направился к выходу из комнаты, но меня на минуту остановил голос Сэма.
– Куда ты? Уже ведь слишком поздно. Все двери закрыты, а если тебя поймает охрана, то вообще дело пойдёт до ректора Вальмонта.
– Я знаю секретную дверь под главной лестницей холла, которую никогда не закрывают. Да и сидеть в этой комнате мне уже тошно.
– А, ладно, чёрт с тобой, – Сэм махнул рукой в мою сторону и после развалился грузом на своей кровати, – только не ищи неприятностей. В этом городе их полно.
Сан-Лореил был одним из тех городков, понять который было почти невозможно. Маленькие серые дома сонливо нависали в воздухе, запылённые витрины магазинов не отражали ни чьих силуэтов. Всё однообразно, но это однообразие завораживало меня. В городе всегда царила тишина, люди неспешно гуляли по мостовым тротуарам, дети стояли в очереди за долгожданным мороженым у старенькой лавки мороженщика Барта, у которого и я сам когда-то покупал свой любимый шоколадный пломбир. Ничего яркого в этом городке не было, он был слишком стар, чтобы наводить марафет. Ночные фонари, расставленные на каждом уголке города, манили своим приглушённым светом, заставляли долго всматриваться в это закоптившееся стекло. Возможно, это странно, но характер города был невероятно сложен: сегодня может быть жара, а завтра ни с того ни с сего пойти снег. Я не понимал это место, но считал своим кровом. Сэм называет этот город «чёртовым», но с чего он взял, что это место так уж и ужасно? Мне нравится здесь, нравится Сан-Лореил. Наверное, это единственное место в мире, где я бы мог побыть один на один с собой, понять себя, ведь я так мало о себе знаю.
Тишина окутала меня таинственной вуалью. Ни единой души я не встретил на своём одиночном ночном пути. Лишь свет фонарей шептал мне что-то, наверное, просто ворчал на моё внезапное вторжение в ночную жизнь. Лужи под моими ногами уносили меня в сторону парка, как тот несчастный лист бумаги, на котором было написано слово «надежда». Кто оставил здесь этот лист? Не следует разбрасываться тем, что у человека и так почти нет. Знакомый запах мокрой травы снова ударил по моим рецепторам. Как же я люблю этот волшебный запах! Для меня он ни с чем несравним. Холод забирался под мой пиджак, но я его вовсе не чувствовал, считая приятным. На небе зажглась сотня звёзд, сияющих так ярко, что никакие фонари не могли с ними сравниться. Внезапное чувство забралось мне под кожу. Я не знал этого прежде, но внутри меня резко словно что-то изменилось. Оно было живым, не похожим ни на одно из чувств, но я был уверен, ничего не известного человеку нет. Схватившись за то место пиджака, под которым скрывалось моё сердце, я медленно брёл по пустой аллее парка, не понимая, что происходит вокруг. Этот мир принадлежал ни мне, ни кому-то ещё, он словно появился, вырос из другого мира, лишь сейчас заявив о себе. Как же долго я ждал чего-то особенного в свой жизни, но не думал, что это произойдёт внутри меня. Сердце волновалось всё чаще, с каждым шагом по аккуратной дорожке, которая тянулась меж мокрых лавочек. Я почти не издавал звуков, бесшумно ступая вперёд. Тут я услышал чей-то тихий плач, доносящийся из темноты парка. Всматриваясь в эту мглу, я сделал пару шагов в её сторону, и после замер на месте, увидев девушку, сидящую на одной из лавок. Она была крайне легко одета, а эти белоснежные короткие волосы неизбежно промокли под дождём. Незнакомка задела меня за живое, заставила взглянуть на неё иным взглядом, который, как мне показалось, стал каким-то неестественным для меня. Я беззвучно подошёл к ней, также тихо присев на край скамейки, вовсе не обратив внимания на то, что она была мокрой.
– Ты совсем промокла, – мой голос напугал её, она совершенно не ожидала увидеть кого-то здесь в столь поздний час.
– Это не беда…, – ответила она осипшим голосом, стряхнув со своих глаз хрустальные слезинки, – Что ты здесь делаешь так поздно?
Её вопрос меня удивил, ведь появление девушки в парке насторожило меня больше.
– Я хотел спросить это у тебя, – меня удивил цвет её глаз, он был таким чистым и ясным, что я вовсе забыл о хмуром небе над головой.
Казалось, мой вопрос напугал её, но она скоро нашла силы, чтобы побороть неведомый мне страх.