Хрустальное озеро
Шрифт:
— Ты могла приехать к нам, сообщить, что жива, что произошла ошибка. — Лена молчала. — Я ведь могла не сжечь письмо. Во всяком случае, тогда я сама не понимала, что делаю. Но ты не хотела этого, правда? Ты позволила нам думать… думать, что…
— Я была в ловушке, — ответила Лена. — Я обещала твоему отцу…
— Ты сама подстроила эту ловушку, — сказала Кит. — Не говори о том, что ты обещала папе. Когда ты выходила за него замуж, то поклялась его любить, почитать и слушаться. Но это тебя не остановило.
— Кит, сядь, пожалуйста.
— Не сяду! Я не хочу здесь сидеть.
— Ты очень бледная… у тебя больной вид.
— У нас дома говорят «хворый». Ты даже наши слова забыла.
— Сядь, Кит. У нас не так много времени… может быть, это наш последний шанс.
— Я не нуждаюсь в светских беседах.
— Я тоже.
И все же Кит последовала совету: ее не держали ноги.
— Как по-твоему, что в этой истории хуже всего? — наконец спросила Лена.
— Горе, которое ты причинила папе.
Наступило молчание, а потом Лена очень мягко сказала:
— Точнее, то горе, которое ему причинила ты.
— Так нечестно. Я в этом не виновата.
— Я и не виню тебя. Просто хочу спросить… спросить, что нам теперь делать…
— Откуда я знаю? Я не видела тебя с двенадцати лет. Не знаю, какая ты. Ничего о тебе не знаю. — Казалось, Кит мечтала оказаться от нее как можно дальше.
Лена боялась открыть рот. Каждое ее слово только отталкивало девочку. Поэтому она сидела и ждала. Когда молчание стало невыносимым, она сказала:
— Ты знаешь обо мне… мы писали друг другу много лет…
Взгляд Кит остался холодным.
— Неправда. Это ты знаешь обо мне все. Даже то, чего не знает больше никто на свете. Я рассказывала об этом, потому что верила тебе. А про тебя я не знаю ничего. Ничего, кроме лжи.
— Я писала правду! — воскликнула Лена. — Все время писала, что мать любила тебя и гордилась тобой… Разве не так?
— Не так Ты не писала, что мать бросила нас… сбежала…
Глаза Лены вспыхнули.
— А ты не писала, что сожгла письмо, которое все объясняло!
— Я сделала это, потому что хотела сберечь ее репутацию.
Лена с горечью заметила, что дочь говорит о ней в третьем лице. Словно ее мать действительно умерла.
— Ты говорила, что дорожишь моими письмами, — сделала она еще одну попытку. — А кто их писал, разве не я? Все в этих письмах было правдой. Я действительно работаю в агентстве по трудоустройству, а Льюис — в гостинице…
— Мне нет до этого дела… не думай, что мне это интересно. Я пойду.
— Не уходи, прошу тебя. Как ты будешь жить, узнав такую ужасную новость?
— Я уже узнавала ужасные новости и выжила, — с горечью ответила девушка.
— Ну посиди еще немножко. Если мои слова раздражают тебя, я буду молчать. Но я не хочу, чтобы ты осталась одна после такого потрясения.
— Раньше тебе не было до этого дела… когда ты бросила нас…
Кит поднесла кулачок ко рту, пытаясь справиться со слезами. Лена знала, что лучше не трогать ее. А Кит не терпелось уйти, но ей надо было собраться с духом. Она кусала пальцы, стараясь не заплакать.
Подперев щеку ладонью, Лена глядела в окно, за которым люди жили обычной жизнью.
Кит взглянула на нее.
Мать всегда была такой. Могла сидеть молча до бесконечности. Когда они ходили на озеро, все остальные бегали туда-сюда и что-то показывали друг другу, а мать безмятежно сидела, не испытывая желания ни говорить, ни двигаться. Когда вечерами семья собиралась у камина, отец показывал детям карточные фокусы, разучивал скороговорки или играл в «лудо», а мать просто смотрела в огонь, иногда гладила Фарука и молчала.
Тогда эта картина казалась такой мирной! Зачем этот человек пришел и увел от них мать? Злоба на Грея, который сломал им жизнь, помогла Кит справиться со слезами. К ней вернулась способность говорить.
— Он знает о нас? — в конце концов спросила она.
— Кто? — искренне удивилась Лена.
— Этот человек... как его… Льюис.
— Да, его зовут Льюис. Конечно, знает.
— И это не помешало ему увести тебя? — В голосе Кит звучало отвращение.
— Я ушла сама. Потому что хотела этого. Ты должна понять, что я очень хотела этого. Иначе мне не хватило бы сил бросить вас.
Кит заткнула уши:
— Я не хочу это слышать! Не хочу думать о том, чего ты хотела! Когда я думаю об этом, меня тошнит! — Ее лицо покраснело от гнева.
Девочкам бывает неприятно думать о том, что их родители занимаются сексом. А тут речь шла о желании, которое вызывал у матери другой мужчина. И Лена поняла это.
— Я сказала так, потому что не снимаю с себя вины.
— Вины! — Это слово прозвучало, как звук пощечины.
Лена испугалась, что Кит сейчас встанет и уйдет навсегда.
— Что мы будем делать? — быстро спросила она.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты скажешь Эммету и… ну, твоему отцу, что… что все обстоит не так, как они думали?
— Ты всегда знала, что все обстоит не так, как мыдумали.
— Кит, пожалуйста… Ведь я этого не хотела. Так вышло по ошибке.