Хрустальный грот. Полые холмы

Стюарт Мэри

Местность здесь была более величественной, чем наши холмы и долины в Южном Уэльсе, но, на мой взгляд, скорее более грозной, чем красивой. Возможно, весной и летом луга меж протоками устья покрывались нежной зеленью, но той зимой, когда я впервые увидел Сегонтиум, горы вздымались за ним, словно грозовые тучи, подножия и склоны их топорщились серым и голым лесом, а сланцевые синие вершины венчались шапками снега. А позади них, словно великан над карликами, возвышалась повитая тучами великая вершина Мэль-и-Виддфа, которую саксы теперь называют Снежной горой, или Сноудоном. Это величайшая во всей Британии гора и обиталище многих богов.

Сколько бы ни судачили в городе

о привидениях, Вортигерн обосновался в Башне Максена. Его армия — в те дни он не отваживался выезжать без эскорта в тысячу воинов — квартировала в крепости. Благородные рыцари из свиты моего деда жили с королем в башне, а обоз, к которому принадлежал и я, разместили в удобном, хотя и несколько прохладном месте возле западных ворот крепости. Нас принимали с почестями, Вортигерн не только состоял в дальнем родстве с моим дедом, но и, судя по всему, сбывалось «пророчество» Сердика о том, что верховный король «сколачивает себе поддержку».

Верховный король был крупным смуглым мужчиной, с широким мясистым лицом и черными, начинавшими седеть волосами, густыми и топорщившимися словно щетина дикого кабана. Черные волосы покрывали и его руки и торчали из ноздрей. Королевы при нем не было; Сердик шепнул мне, что король не отважился привезти ее в земли, где саксов не особенно жалуют. Когда я возразил на это, что его самого принимают доброжелательно лишь потому, что он позабыл о своих саксах и стал добрым валлийцем, конюх засмеялся и закатил мне оплеуху. Полагаю, не моя вина, что я никогда не умел вести себя по-королевски.

Распорядок нашего дня был незатейлив. Почти до самых сумерек мы охотились, а с наступлением темноты возвращались к кострам, напиткам и обильной еде, после чего короли и их советники удалялись для переговоров, а их свита развлекала себя игрой в кости, распутством, ссорами или какими-нибудь иными утехами, по своему выбору.

Прежде я никогда не охотился; это занятие было чуждо моей природе, к тому же здесь все выезжали гурьбой, что мне и вовсе не нравилось. К тому же такая охота всегда таила в себе немалую опасность: у подножия холмов водилось множество дичи, и в дикой гонке за добычей немудрено было свернуть себе шею. Но я не видел другого способа посмотреть на окружавшую меня страну. Кроме того, мне предстояло выяснить, почему Галапас так настаивал на моей поездке в Сегонтиум. А потому я выезжал на охоту ежедневно. Несколько раз я падал, но серьезно не пострадал, отделавшись лишь многочисленными ссадинами и синяками, и мне удалось избежать внимания со стороны сколько-нибудь важных лиц. Однако не нашел я и того, что искал. Ничего необычного я не видел, и ничего не произошло, если не считать того, что значительно улучшилось мое искусство верховой езды, а вместе с ним и манеры Астера.

На восьмой день нашего пребывания в Сегонтиуме мы отправились в обратную дорогу; и сам верховный король, охраняемый сотней всадников, выехал на старый тракт, дабы пожелать моему деду спокойного возвращения.

Первая часть нашего пути проходила по узкому лесистому ущелью, где несла свои быстрые воды глубокая река и где нашим лошадям приходилось между утесами и водой идти по одной, в лучшем случае по две в ряд. Путешествуя таким отрядом, можно было не опасаться нападения, поэтому мы ехали не таясь, наполняя ущелье топотом копыт, звоном уздечек и звуками мужских голосов. Иногда к этим звукам присоединялось карканье ворон, слетавших с утеса, чтобы посмотреть на нас. Эти птицы, что бы ни говорили, не ждут шума битвы; я видел, как они долгие мили сопровождали вооруженные отряды, дожидаясь смертельной схватки.

Но в тот день ничто нам не угрожало, и около полудня мы выехали к тому месту, где верховный король должен был покинуть нас и возвратиться домой. Там сливались две реки, а узкое ущелье расступалось, переходя в широкую долину. Оба берега широкой реки были закованы в обледенелые сланцевые валуны, и сама река, вздувшаяся от таяния снегов, неспешно несла свои бурые воды на юг. У слияния рек находился брод, от которого начиналась прямая как стрела дорога, ведущая по возвышенности прямо на юг, к Томен-и-Муру.

Мы остановились, не доезжая брода, на северном берегу. Вожди свернули в укромную ложбину, с трех сторон обрамленную густо поросшими лесом склонами. Рощицы безлистой ольхи и густые заросли камышей свидетельствовали о том, что летом эта ложбина превратится в болото. В тот декабрьский день почва была крепко схвачена морозом, но ложбина была укрыта от ветра, и солнце в ней пригревало нечастым теплом.

Здесь наш отряд остановился отдохнуть и перекусить. Короли расположились отдельно, а неподалеку от них сели обедать остальные члены королевской свиты. Среди них я заметил и Диниаса. Я же, как обычно, оказался не со свитой, не с воинами и даже не со слугами, а потому, поручив Астера заботам Сердика, не присоединился ни к кому. Вскарабкавшись немного вверх по склону, я обнаружил небольшую, поросшую лесом лощинку, в которой можно было посидеть одному, незаметно для других. За спиной у меня была прогретая солнцем скала, из-за которой доносились приглушенное позвякивание уздечек пасущихся лошадей, бормотание мужских голосов, внезапные взрывы хохота, сменяемые тишиной и снова бормотанием, из чего я понял, что в ход пошли кости, чтобы скоротать время, пока короли закончат прощаться. Над моей головой высоко в холодном небе парил сокол, крылья которого в солнечных лучах отсверкивали бронзой. Я думал о Галапасе и его бронзовом зеркале и спрашивал себя, зачем я сюда приехал.

Внезапно у меня за спиной раздался голос короля Вортигерна:

— Сюда. Ты смело можешь поверить мне свои мысли.

Вздрогнув от удивления и испуга, я резко обернулся и тут же понял, что король и человек, с которым он разговаривал, находились по другую сторону укрывавшей меня скалы.

— Мне сказали, пять миль в любом направлении… — Голос верховного короля стал глуше; он отвернулся. Я услышал шаги по замерзшей земле, шорох и треск опавшей листвы и скрежет подбитых гвоздями сапог по камням. Они удалялись. Стараясь не шуметь, я встал и осторожно выглянул из-за скалы. Поглощенные разговором, Вортигерн и мой дед шагали рядом между деревьями.

Помню, я колебался. Что, в конце концов, они могли еще сказать друг другу, о чем уже не переговорили наедине в Башне Максена? Мне не верилось, что Галапас отправил меня на их встречу простым соглядатаем. Но для чего же тогда? Возможно, бог, на чью тропу я ступил, послал меня сюда лишь ради сегодняшнего дня, вот для этого. Неохотно я повернулся, чтобы последовать за ними.

Не успел я ступить и шагу, как меня довольно грубо схватили за локоть.

— И куда это ты собрался? — требовательно, но едва слышно спросил Сердик.

Я раздраженно сбросил его руку:

— Будь ты проклят, Сердик! Я чуть из кожи вон не выпрыгнул! Какое тебе дело до того, куда я собрался?

— Я здесь затем, чтобы присмотреть за тобой.

— Только потому, что я взял тебя с собой. Никто не приказывал тебе шпионить за мной все эти дни. Или, может, тебе приказали? — Я пристально посмотрел на него. — Ты и прежде следил за мной?

— По правде сказать, — ухмыльнулся он, — я и не думал трудиться, слишком хлопотно. А может, нужно было?