Хрустальный грот. Полые холмы
Шрифт:
Давным-давно уже я соорудил для своего пони убежище на зиму. Подножие скалы, в которой скрывалась пещера Галапаса, почти скрывалось в зарослях боярышника, в самую чащу этих зарослей мы со стариком натаскали камней и сложили из них небольшой загон, задней своей стороной упиравшийся в скалу. Обложив его стены сухими ветвями и настелив ими крышу, я принес внутрь пару охапок папоротника, так что импровизированное стойло получилось не только теплым и прочным, но и незаметным для чужих глаз. Потребность хранить в тайне наши встречи была еще одной темой, которую мы никогда не обсуждали открыто. Я догадался и без подсказок, что Галапас по-своему помогал мне избежать участи, уготованной для меня Камлахом, поэтому — хотя со временем я получил большую свободу действий — я принимал все меры предосторожности, чтобы не допустить разоблачения, изобретая бесчисленное множество причин для своих отлучек и отыскав с дюжину различных тропинок, ведущих в долину.
Я завел Астера в загон, снял с него седло и уздечку, повесил их на колышек, затем бросил ему корм из седельной сумки и, заложив вход толстой ветвью, быстро пошел к пещере.
Галапаса дома не было, но ушел он совсем недавно, о чем свидетельствовали угли, тлевшие в жаровне у входа в пещеру. Я поворошил их, пока не заплясали язычки пламени, а затем устроился с книгой поближе к теплу. Мы не договаривались в тот день о встрече, но времени у меня было предостаточно, так что я не стал выгонять мышей, а просто какое-то время мирно читал.
Не знаю, что заставило меня внезапно отложить книгу, именно в тот день изо всех дней, когда я оставался один в пещере, чтобы, пройдя мимо завешенного зеркала, заглянуть в расселину, через которую я пытался убежать пять лет назад. Я говорил себе, что мною движет лишь любопытство, желание узнать, действительно ли она такова, какой я ее помню, или, быть может, хрусталь, подобно моим видениям, — лишь плод моего воображения. Каковы бы ни были мои побуждения, я быстро взобрался на уступ и, опустившись на четвереньки, заглянул внутрь.
Внутренний грот был темным и безжизненным, ни один отблеск огня не проникал туда. Я осторожно пополз вперед, пока не наткнулся руками на острые кристаллы. Они были вполне реальными. Даже тогда, не признаваясь самому себе, откуда такая спешка, почему я то и дело одним глазом поглядываю на вход в основную пещеру и прислушиваюсь, не идет ли Галапас, я соскользнул с выступа и, подхватив плотную кожаную куртку, которую снял, устраиваясь у огня, метнулся назад, бросив ее в отверстие грота. После чего полез туда сам.
С расстеленной на полу кожаной курткой в округлом гроте стало сравнительно уютно. Я лежал неподвижно. Тишина была абсолютной. Когда мои глаза привыкли к темноте, я стал различать едва видное серое свечение, исходившее от кристаллов, но в нем не было и следа волшебства, которое приносил врывавшийся в пещерку свет.
Должно быть, где-то имелась трещина, по которой поступал воздух, поскольку даже в этом темном замкнутом пространстве ощущался слабый ток воздуха, холодная ласка сквозняка. А за движением этой холодной нити пришли и звуки, которых я ждал: шаги, приближавшиеся по схваченным морозом камням…
Когда несколько минут спустя в пещеру вошел Галапас, я уже сидел у огня, опираясь локтем на свернутую куртку и сосредоточенно изучая книгу.
За полчаса до наступления сумерек мы отложили книги. Однако я и не думал собираться в обратный путь. Жарко пылал огонь в жаровне, наполняя пещеру теплом и мерцающим светом. Какое-то время мы оба сидели молча.
— Галапас, я хочу спросить тебя кое о чем.
— Да?
— Помнишь тот день, когда я впервые пришел сюда?
— Прекрасно помню.
— Ты знал, что я приду. Ты меня ждал?
— Разве я так сказал?
— Ты же знаешь, что сказал. Откуда тебе было известно, что я буду здесь?
— Я видел тебя в хрустальном гроте.
— А, это конечно! Ты повернул зеркало, так что на меня упал свет свечи, и ты заметил мою тень. Но я не об этом спрашиваю. Я имел в виду, откуда ты знал, что я именно в тот день собирался поехать вверх по долине?
— Именно на этот вопрос я и ответил, Мерлин. Я знал, что ты поднимаешься по долине, потому что еще до твоего приезда я видел тебя в гроте.
В молчании мы глядели друг на друга. Огоньки мерцали и перешептывались между нами, пригибаясь под легким сквозняком, уносившим дым из пещеры. По-моему, я тогда только кивнул в ответ на его слова. Это немногое я понимал. Спустя некоторое время я просто спросил:
— Ты мне покажешь?
Он еще мгновение внимательно разглядывал меня, а затем поднялся на ноги.
— Время пришло. Зажги свечу.
Я повиновался. Крохотный огонек затеплился золотом, расцветил тени, отбрасываемые пляшущим пламенем жаровни.
— Сними покрывало с зеркала.
Я потянул за край, и все покрывало упало мне на руки шерстяным комом. Я уронил его на стоявшую у стены кровать Галапаса.
— А теперь взбирайся на уступ и ложись.
— На самом уступе?
— Да. Ложись на живот, головой к расселине, так чтобы ты мог заглянуть вовнутрь.
— Разве ты не хочешь, чтобы я вошел внутрь?
— И взял с собой куртку вместо подстилки?
Я был на полпути к уступу. Резко обернувшись, я увидел, как он смеялся.
— Бесполезно, Галапас. Ты и так все знаешь.
— Однажды ты отправишься туда, куда я не в силах буду последовать за тобой даже магическим зрением. А теперь ложись, помни, ты не должен шевелиться, и смотри.
Я лег ничком на уступ. Он был широкий и плоский, я удобно устроился, пристроив голову, как на подушку, на сложенные руки, и заглянул в расселину.
Голос Галапаса внизу негромко произнес:
— Ни о чем не думай. Бразды пока в моих руках. От тебя не требуется ничего. Только смотреть.