Хрустальный лес
Шрифт:
Юре понравилась такая роль, теперь он и сам обращал на многое внимание Любаши.
— Смотри, смотри, кедровка на лиственнице, — показывал он Любаше на тёмно-бурую, в белых пестринах птицу.
Птица заметила ребят, вспорхнула, но не улетела далеко.
— Кладовка у неё, видно, здесь…
— Какая кладовка? — удивилась Любаша.
— Орехов стланиковых на зиму запасла да и спрятала под корой, вон хоть, может, и в том дереве, что на земле лежит… Не бойся, не тронем твоих запасов, — успокоил он птицу, — у нас у самих руки есть; если надо,
— Не тронем, не тронем… — радостно вторила Любаша и вдруг остановилась, испуганно прислушиваясь.
— Кто это свистит? Ты обманул меня, к мальчишкам ведёшь?
Юра рассмеялся:
— Это же пищуха. Вроде крысы, только рыжая. Она в камнях живёт.
На пригорке, куда привёл Юра Любашу, было очень много мягкого и пышного моха. Но и здесь повела себя Любаша так же, как в классе.
— Эта половина моя! — жадно сказала она и присела, будто хотела разом сгрести весь мох.
— Пожалуйста, — пожал плечами Юра. — Рви на здоровье.
— Ну, давай мешок…
— А мешок мой… Куда хочешь, туда и рви.
Любаша принуждённо засмеялась:
— Я просто пошутила, Юра. Ты рви, где хочешь… Ой, какие красивые ягодки! — потянулась она к кусту, росшему неподалёку. — Наверно, сладкие, как черёмуха.
Юра вовремя схватил её за руку:
— Не трогай, отравишься. Это же ядовитая волчья ягода…
— Ты, оказывается, всё знаешь, — с уважением сказала девочка.
Юра даже покраснел от удовольствия, но скромно ответил:
— Ну, что ты — всё. Я ещё очень многого не знаю…
Юра был молчаливым мальчиком, но сегодня ему всё хотелось говорить и говорить. Причём, говорить такое, чтобы Любаше было интересно, чтобы она ахала и широко раскрывала глаза, вот как сейчас, когда он рассказывает о буром медведе, который прошлой осенью вцепился в спину колхозного быка Буяна да так и прискакал в село верхом на перепуганном до смерти быке. Жаль, что Юрин отец промахнулся и медведь убежал.
После этого рассказа Любаша совсем присмирела и стала пугливо поглядывать по сторонам.
— Может, хватит моху, Юра? — робко спросила она. — Смотри, мешок совсем уже полный…
— Да, пожалуй… — согласился Юра и только тут спохватился, что давно пора возвращаться. Они бродили по лесу, наверно, уже часа три.
Ближняя дорога обратно в посёлок шла через сопку. Сквозь кроны лиственниц светило низкое осеннее солнце, в просветах между деревьями видно было, как сверкает, искрится Амур… Там, внизу, было затишье, а здесь, на вершине, гулял холодный ветер, раскачивая стволы лиственниц, шевелил колючие лапы стланика…
У Любаши посинели губы.
— Холодно, — жалобно сказала она.
— А чего ж ты в тайгу в одном платье отправилась? Да ещё в школьном… Смотри, порвала. Вот будет тебе от матери.
Юра снял стёганную на вате старенькую курточку и протянул Любаше.
— На вот, надень.
— А ты?
— Не замёрзну, не бойся.
Когда ребята подошли к школе, солнце уже почти совсем опустилось за Амур.
В коридоре не было никого. Вошёл дедушка Заксор, бросил у печки вязанку дров, эхо гулко отдалось в пустых классах.
— Чего здесь? — строго спросил сторож. — Все домой пошли. Пол чистый. Нельзя топтать.
— Дедушка, мы мох принесли, — сказала Любаша. — Между рамами класть…
— Мох? Уже не нужно. Окна заклеили, учительница ушла. Идите, идите, — выпроводил дедушка ребят.
Юра и Любаша обежали школу, заглянули в окна класса. Да, там уже были двойные рамы, между ними зеленел пушистый мох, а на нём, для красоты, лежали кисти рябины, шишечки кедрового стланика и даже два больших белых гриба…
— Ну вот, — огорчённо сказал Юра. — Всё из-за тебя.
Любаша молча сняла Юрину курточку и протянула ему.
В это время к школе подбежала Вера Николаевна. Она была бледная, встревоженная.
— Юра, Любаша… Пришли… Где же вы были? Я уж хотела людей собирать, в тайгу идти. Беги скорей домой, Любаша, там мама беспокоится.
Потом она повернулась к мальчику:
— А от тебя, Юра, я никак не ожидала. Вот уж, говорят, с кем поведёшься…
Юра шёл домой очень расстроенный, что так огорчил Веру Николаевну. Эх, не слушаться бы ему Любаши, пойти с ребятами… А если бы Любаша заблудилась? Тогда ещё хуже получилось бы. До чего же девчонка вредная!.. Может, и вправду стоит её хорошенько отколотить?
Любаша поджидала его за углом. Опять не послушалась Веру Николаевну, ведь ей велели домой идти.
— Попало тебе? — спросила девочка не то злорадно, не то сочувственно.
— А ты как думала? — Юра смотрел в сторону, глаза его подозрительно блестели.
Любаша пошла с ним рядом.
— Юра, а Юра… Знаешь что? Я про границу на парте сегодня понарошке сказала. Пускай не будет границы, ладно?
Тёплая краюшка (повесть)
Отъезд
Подошёл контейнер, стали грузить вещи. Валил сырой мартовский снег, и Раиса Фёдоровна кричала, чтобы грузчики не ставили мебель на землю, пусть как вынесут из подъезда — сразу в контейнер.
Обалделая кошка металась по разорённым комнатам; она даже не мяукала, а урчала утробным голосом. Кошка была умная, понимала: хозяева уезжают. А что будет с нею и, главное, с её котятами? У тумбочки письменного стола распахнулась дверца, кошка юркнула туда, потом выскочила и стала таскать в тумбочку котят.