Хрустальный лес
Шрифт:
— Болат, постой!
Но мальчуган улепётывал со всех ног.
— Дома поговорим! — крикнул ему вслед дядя Нурлан, а взволнованную Раису Фёдоровну успокоил: — Ничего, добежит, через огороды близко. Ну сорвиголова растёт!
— Сам-то какой был, — напомнил Виктор Михеевич, и оба расхохотались.
«Софронычи»
Ксения Сергеевна с утра переселялась. Верней, не она сама, а её лаборатория, которая раньше была при доме, а теперь для лаборатории отвели
Айгуль и Болат собрали других ребят — благо были каникулы, и они, как муравьи, потащили по улице пшеничные снопы, пучки трав, папки с бумагами, весы с гирьками.
Все, кто встречал их, спрашивали, в чём дело, и, узнав, что переселяется лаборатория, сначала сожалели: старому человеку по пурге, по слякоти не очень-то весело ходить, но когда говорили, что приезжающий ветврач — сын Ксении Сергеевны, радовались за неё.
Девочки вымыли пол в обеих комнатах и на кухне, мальчишки скололи лёд с крыльца, принесли к плите угля и дров, а потом как-то вмиг все разбежались, и Ксения Сергеевна осталась одна.
Когда разгорелись дрова в плите, она засыпала ещё угля и стала готовить ужин, то и дело поглядывая на часы. Если поезд не опоздал, Нурлан уже должен встретить их, и сейчас они едут в машине. А вдруг не приехали? Вдруг, уже после того как отправили телеграмму, взяли и передумали? Каково им здесь покажется?
Темнело. Она включила свет и окинула комнаты взглядом стороннего человека. Будто впервые бросилась ей в глаза копоть над плитой — осенью ведь белила, и вот опять… Она взяла веник и сняла прежде не замеченную в углу паутину. Маленькие кособокие окошки с вечно мокрыми подоконниками, скрипучие половицы, кривые балки потолка, напруженные, словно вены на усталой руке…
А ведь с каким триумфом они с Витей въезжали в этот дом, первый настоящий дом в «Целинном»! Даже семья директора совхоза ещё ютилась в землянке, а Ксении Сергеевне вручили ключи первой!
Теперь это был самый старый домишко в совхозе, но она отказывалась переселяться: всё-таки память о Вите. А надо было. Приличней встретила бы дорогих гостей. Правда, директор твёрдо обещал хорошую квартиру для всей их семьи, но это только к осени.
Забежала Айгуль.
— Аже…
Она всегда так звала Ксению Сергеевну: «аже» — это «бабушка» по-казахски.
— Что случилось, внученька?
— Аже, Болатка на водовозке за село уехал. Мне сейчас только мальчишки сказали.
— В кабине, что ли?
— Нет, сзади прицепился.
— Да он с ума сошёл, в такой буран!
Ксения Сергеевна бросилась к телефону:
— Ферма! Ферма! Водовозка пришла к вам?
Дежурил как раз отец Болата. Он сказал, что водовозка пришла.
— А Болат… Спросите, Болат не приехал? — волновалась Айгуль.
— Скажите… — Ксения Сергеевна замялась, не зная, как лучше спросить. Ей не хотелось волновать старика. Может, Болат только недалеко прокатился, а потом вернулся в село и сейчас где-нибудь играет с мальчишками. — К вам кто-нибудь приехал?
— А кто? — удивился чабан.
— Ну, с главной усадьбы.
— Один шофёр приехал, больше никого.
Ксения Сергеевна положила трубку.
— Я там Маншук одну оставила, — растерянно сказала Айгуль. — Плачет, наверно. И плита топится.
— Ладно, беги, а то ещё, чего доброго, полезет к огню.
Выход был один — позвонить Раушан в больницу, у них есть дежурная машина… Но больница почему-то не отвечала.
— Быстрей сходить, чем до этой больницы дозвониться! — рассердилась Ксения Сергеевна. — А если человеку плохо?
Больница находилась сразу же за огородами, но дойти до неё, оказывается, было не так просто — снегом перемело все тропки. Кто-то, пыхтя, пробивался ей навстречу.
— Болат! — ахнула Ксения Сергеевна. — Где ты шапку потерял? Да ты и без пальто! Где ты пропадал?
— Приехали! — крикнул Болат вместо ответа. — Уже там, вон они! — И он показал в сторону улицы, где снежные облака осветились фарами идущей машины.
У Ксении Сергеевны как-то разом обмякли ноги. Она задохнулась и схватилась за грудь.
— Беги домой, простудишься! — сказала она Болату, который растерянно посмотрел на неё, а сама пошла медленно, потом быстрей и наконец побежала. Ещё в сенях она почуяла запах гари: «Кастрюлю с огня не сняла, ах я беспамятная!»
В доме уже были распахнуты форточки, Раиса Фёдоровна в бабушкином фартуке хлопотала у плиты.
Илюшка и Тоня повисли на шее у бабушки.
— Вот здорово! — сказал Виктор Михеевич. — Гости в дом, а хозяйка из дома.
— Да мы тут с Болатом…
— Всех переполошил! — рассердился Нурлан. — Ну, задам я ему!
— Ни в коем случае! — вступилась Ксения Сергеевна. — От меня ему ещё суюнши полагается — подарок за добрую весть. Это он мне сказал, что вы приехали.
Нурлан Мазакович не стал задерживаться, он всё беспокоился за Болата: хоть спиртом его растереть, сорванца.
— А завтра устроим той — пир в честь вашего приезда.
Теперь ноги легко носили Ксению Сергеевну. Она накрывала стол праздничной скатертью, приговаривая:
— Какая же я счастливая! Какая счастливая!
— Ого, какая булка! — сказал Илюшка, обнимая обеими руками высокий пышный каравай, пальцы у него едва сошлись.
— Я хлеб никогда не перебираю, — сказала Ксения Сергеевна. — Какую буханку дадут, такую и ладно. А сегодня говорю продавщице: «Выбери мне самую пышную да поджаристую». Несу домой и думаю: «А что, если не приедут? Сколько же дней мне этот хлеб придётся есть?»
— Как бы это мы вдруг не приехали? — возразил Виктор Михеевич.