Хуан Дьявол
Шрифт:
– Ты? Почему?
– За все! За то, что такой, какой есть. Теперь, кроме того, он любит Монику, и из-за нее унижает и презирает меня. – Она закусила губу, чтобы не закричать, сжала кулаки, черные глаза зажглись; но медленно успокоившись, Айме начала выливать поток страстей: – Такой безумный из-за нее, его сдерживает мысль, что я рожу ему сына, наследника его имени, земель. Из-за этого сына донья София Д`Отремон выносит мои оскорбления, а она лучший сообщник, чтобы сдерживать его.
– Ты родишь ему сына?
–
– Так это было это… это! – издевательски смеялся Хуан.
– Можешь покончить со мной, отомстить наконец! Можешь сказать Ренато! Я даю оружие против себя. Иногда мне бы хотелось разом покончить со всем, чтобы земля полыхнула огнем, чтобы нас поглотило море.
– Если бы Сатана был женщиной, то у него были бы твои лицо, слова и голос.
– Однако ты любил меня. Возможно, еще любишь. Послушай, Хуан… Если сейчас ты повторишь, что сказал мне однажды в Кампо Реаль, возьмешь за руку, как тогда, и прикажешь следовать за тобой; если скажешь, что твой корабль рядом, я пойду с тобой, куда пожелаешь. Оставлю все, все.
– Потому что ты в тупике. Потому что запуталась в собственных сетях. Потому что хочешь избежать ада, который сама создала.
– Спаси меня, Хуан! Увези подальше. Если не сделаешь, то сможешь назвать меня Сатаной. Если меня загонят в угол, то я буду защищаться руками и зубами, и я отомщу тебе, Ренато, ей… Ей, да… Раньше я не хотела причинять ей вред. Так сложились обстоятельства. Но если ты в последний раз оттолкнешь меня, то я стану безжалостной. Если не спасешь, я утону; но потоплю всех, кто меня окружает. Спасешь или бросишь, Хуан? Отвечай! Отвечай!
Обезумевшая, ослепшая, отчаянная Айме говорила, схватив за руку Хуана, который неподвижно смотрел на нее с такой горькой улыбкой, что она была похожей на гримасу, отказываясь с еле сдерживаемым гневом:
– Ты оставишь меня в покое? Ты вышла за другого, а я жизнь положил, чтобы вернуться к тебе. Ты должна была понять, что у нас все закончилось.
– Возможно, но тогда ты не думал об этом. Не скрещивал руки, не смотрел на меня так оскорбительно. Не мешало бы тебе лучше узнать, что Моника решает вопрос по расторжению вашего брака.
– Ты лжешь! Это неправда.
– Она не обвиняла тебя в суде, потому что боялась; но в секретных документах, которые уже на пути в Рим, нет низости, которая бы тебе не приписывалась. Ее отчужденность от Ренато
– И от Бриттона ты ждала…?
– От Бриттона я ждала, чтобы он привез меня туда, где бы я столкнулась с тобой!
– На чем мы остановились? Почему никак не договоришь?
– Ты единственная моя надежда, Хуан. И так понятно, что я в тупике. Иногда я не знаю, что говорю, ослепшая от ревности и отчаяния. Моника, эта святая, которую ты добиваешься, моя черная тень. Она положила глаз на Ренато, отравила сначала мою любовь к нему, затем любовь к тебе… а теперь… теперь… Клянусь, она худшая твоя недоброжелательница! Она мягкий воск в руках Ренато. Они только и пытаются навредить тебе, но не при свете дня. Они уже приготовили тебе…
– Не верю ни единому слову. Из твоего рта никогда не выходит правда! Не приближайся, или пожалеешь!
– Это ты пожалеешь, что… – пригрозила Айме, но ее прервала приблизившаяся служанка-метиска, которая воскликнула:
– Ай, сеньора, наконец я нашла вас! Сеньора София велела вас найти. Сказала, что вы должны быть в комнате, когда сеньор Ренато вернется.
– Замолчи, идиотка! – прервала Айме.
– Зачем оскорбляешь такую полезную служанку? – усмехнулся Хуан. – Думаю, ты несправедлива. Видно, она бежала спасать тебя. Так платит дьявол тем, кто ему служит.
– На самом деле, так платит Хуан Дьявол дуре, которая вытащила его из тюрьмы, и эта тупица опять ищет его, – заметила разгневанная Айме. И повернувшись к Ане, приказала: – Идем же! На чем ты добралась? Думаю, не искала меня пешком.
– Ай, нет, что вы! Мы уже три часа кружимся. Мы приехали на маленькой повозке, с моим другом Эстебаном, сеньора, и он будет молчать, будь что будет… ни он, ни я не скажем никому о сеньоре Хуане, потому что тогда Сан-Педро полыхнет в огне.
– Замолчи! – вышла из себя Айме. И сев в повозку, приказала: – Поезжай медленно, Эстебан, как можно медленней.
– Откуда ты пришла?
– Для чего тебе знать? Тебя Донья София поставила для охраны?
Айме сделала усилие, чтобы говорить капризно, беззаботно, пожимая плечами на упрекающий скорбный взгляд Каталины де Мольнар. Она тихо подошла к спальне на верхнем этаже. Никто ее не видел, она ни с кем не столкнулась в коридоре, на лестницах. На миг присутствие матери взволновало ее, но она сдержалась; затем поискала ключи и спокойно открыла дверь в спальню, сообщающуюся с залом.