Хуан Дьявол
Шрифт:
– Ради Бога, садись, сынок. Вижу, ты тоже болен. Хочешь, я попрошу принести тебе чего-нибудь освежающего, немного чая?
– Нет, мама, я ничего не хочу. Я слушаю тебя, потому что ты хочешь, а потом…
– Потом я оставлю тебя в покое, знаю. Позволить тебе это в моих силах, и я сделаю это. Если Бог хочет, чтобы ты был в покое. Если покой твоей души можно достигнуть любой ценой. Если мы снова начнем друг друга понимать, сын мой, то я согласна. Если позволишь мне немного позаботиться о твоем счастье.
– Моем счастье? Никто не счастлив, мама.
–
– Я не могу уехать, покинув женщину, которую люблю. Не могу уехать, пока соперник оскорбительно и дерзко бросает мне вызов. Теперь я сам дал ему сильное оружие – деньги. Я играл и проиграл. Много, много денег. Знаю, это не важно, знаю, что мы богаты. Мы можем бросать на ветер деньги, а руки все равно будут полными. Я бросил пригоршню, а он поднял ее. Если бы ты видела, как он смеялся, погружая руки в монеты!
– О ком ты говоришь? Ты лишился рассудка, Ренато!
– Хуан Дьявол уже не нищий! Он получил наследство!
София Д`Отремон покраснела так, словно ее голова вот-вот взорвется. Затем она упала, потрясенная и ошеломленная тем, что услышала.
– Ты сделал это? Ты искал его?
– Не искал. Я вошел, как помешанный. Я не хотел ссориться с Айме, не хотел ломать в щепки дверь. Я слишком сильно ненавидел ее в ту минуту. Когда я увидел бумаги, когда понял, что это была ее затея, когда связал все со словами, которые она сказала мне, выходя из суда, я люто ее возненавидел. Это она хотела, чтобы Моника приняла постриг. Она ревнует к моему уважению, чувствам.
– На это у нее были все причины, – сурово подтвердила София.
– Меня не волнует, что имеет причину, а что не имеет. Чтобы не позволить себе совершить это безумие, я вышел из дома, ходил по улицам до рассвета, слушал колокола монастыря и подошел к церкви. Я хотел увидеть Монику хотя бы издалека. Я не видел ее, она не появилась. Шел дальше, как лунатик, пока не добрался до пристани. Воздух, наполненный селитрой, ударил в лицо, словно дал пощечину. И снова я ослеп от ненависти и ревности. Она была на Люцифере, «единственная собственность Хуана без фамилии». Мне показалось, что я снова услышал эти слова в суде, увидел проклятое дерзкое лицо, и лицо Моники, смотревшее на него. Любит ли она его? Теперь она любит его?
– Сынок, ради Бога… – скорбно взывала София.
– У меня было дикое желание встретиться с ним наедине, лицом к лицу, и я побежал в сторону грязного квартала, где нашел его однажды. Я прошел таверну, дошел до последней хижины, и там оказался он, довольный, как глупец. Он играл и выигрывал. У него была удачная полоса. Девять раз выигрывала его бубновая дама. И у меня появилось ужасное ощущение связи, когда он кричал «Бубновая дама», словно выплевывал ее имя.
С глупым хвастовством он бросил вызов всем: «Кто хочет попытать судьбу с Хуаном Дьяволом?» Это было для меня вызовом. Он притворился, что не видит меня, но я решил сразиться
Первая победа была моей, но он попросил отыграться, швырнул на стол все, что было в его карманах. Он обезумел от злобы потерять все, а я хотел выиграть все. Все, вплоть до его мерзкого корабля, куда он осмелился однажды посадить ее со всеми правами, которые в помешательстве я дал ему. Я хотел выиграть все. Даже ценой жизни, последней карты и играл, как сумасшедший, теряя. Теряя… Я потерял больше, чем у меня было. Затем подписал бумаги. Потом хотел броситься на него, но меня задержали, схватили, выволокли оттуда. Грязные псы осмелились, а он смеялся, загребая руками деньги! Если бы ты видела, как он был ужасно похож на отца в ту минуту!
– Сынок! Что ты говоришь? – воскликнула София с ужасом, отразившемся на бледном лице.
– Поэтому меня вышвырнули. Я не мог ничего поделать. И уже в дверях, он крикнул мне, как безумный: «Благодарю тебя, Ренато. Это часть моего наследства».
– О! О…! – шептала София, задыхаясь, и упала без сознания.
– Мама! Мама! Что с тобой? – встревожился Ренато.
– Сеньор Ренато! – воскликнула Янина и поспешно подошла, словно выросла из-под земли. – Это припадок. Нужно положить ее на кровать.
– Я отнесу. Подготовьте быстро сердечные капли, эфир. Мама! Мама!
Ренато мягко положил слабое тело матери на широкое старинное ложе из красного дерева, пока Янина усердно расставляла рядом с собой флаконы из соли, эфира, и побежала готовить сердечные капли.
– Мама, мама! Я глупец. Я не должен был говорить тебе. Я плохо поступил, очень плохо.
– Ренато, сынок… – шептала София с усилием, едва открыв глаза.
– Вот капли, – предложила Янина, любезно приближаясь. – Выпейте.
– Да, да, выпей, мама, ты сразу почувствуешь себя лучше. Пожалуйста, выпей все. Закрой глаза и успокойся. Успокойся. Я буду рядом.
София закрыла глаза и не шевелилась. Ренато на несколько шагов отошел, пошатываясь, как пьяный; за ним проследил горящий взгляд Янины, а когда закрылась дверь, она пошла за ним.
– Сеньор Ренато. Я прикажу послать за доктором. Доктор сказал, что с сеньорой может случится припадок, расстройство для нее – то же самое, что вонзить в нее кинжал, возможно, было бы уместным вам знать, что у вас неприятности в последнее время.
– Сожалею всей душой, что заставил ее перенести это.
– Простите, сеньор, я говорила не про вас. Кое-кто, кажется, умышленно готовит неприятности для сеньоры. Не хочу, чтобы сеньор заставлял называть имя, не думаю, что необходимо. Нужно немного подумать, чтобы понять источник отравы в доме. С вашего позволения, сеньор.
Она ушла, словно рассеявшись в тумане. Озабоченный Ренато сделал несколько шагов. Он дошел до комнаты, отягощенной полками, набитыми пыльными книгами, и упал в кресло и опустил голову в ладони, пробормотав: