Хуайнаньцзы
Шрифт:
Цзы-лу [336] был в услужении у правителя Вэй, обладая большой властью. Гуань [Чжун] и Янь [Ин] были слугами гунов Цзина и Хуаня, занимая при них почетное положение. Трусливые подчиняют себе сильных, а глупые управляют умными. Это благодаря той власти, которой они облечены. Когда ветви не достигают толщины ствола, верхушка не достигает силы корня, тогда легкое и тяжелое, большое и малое имеют возможность управлять друг другом. Так, пальцы есть принадлежность руки, хватают и цепляют, покорные воле. Поэтому и говорю – малое есть принадлежность большого. Обладающие властью держат в руках чрезвычайно малое, владеют же предельно большим; надзирая за незначительным, управляют обширным. Дерево в десять обхватов поддерживает постройку в тысячу цзюней, а от замка в пять вершков зависит, открыты или заперты ворота. Разве одних только их размеров достаточно для этого? Все это оттого, что они помещены на должное.
336
Цзы-лу – ученик Конфуция.
Кун Цю и Мо Ди совершенствовали искусство прежних мудрецов, проникли в рассуждения о шести искусствах. [337] Устами передавали их
337
Шесть искусств – во времена Хань (III в. до н. э. – III в. н. э.) так называлось шестикнижие: «Книга перемен», «Книга обрядов», «Книга музыки», «Книга песен», «Книга преданий», «Весны и осени». Эти книги составляли один из главных образовательных комплексов.
338
Рассказывают, что чуский ван Чжуан отправил послов в царство Ци, не спросив разрешения на проход у царства Сун, через которое пролегал их путь. Вэнь Бесстрашный, который был в составе, а может быть и во главе посольства, заметил вану, что сунцы могут их убить. Чуский ван, однако, успокоил его, сказав, что в таком случае он нападет на Сун. Сунцы, действительно, увидев чужих послов на своей земле, восприняли это как пренебрежение к ним и убили Вэня Бесстрашного. Тогда чуский ван немедленно выступил походом на царство Сун.
339
По-видимому, такой наряд считался нарушением придворного этикета.
Таких в народе, которые бы любили доброе, радовались правильному, не ожидая запретов и наказаний, сами следовали бы законам и установлениям, из десяти тысяч не найдется и одного. По отношению к низшим непременно нужны приказы. Те, кто следует им, получает выгоду, кто противится, терпит зло. Скорее солнце и луна остановятся, чем Поднебесная на всем пространстве меж четырех морей останется без шнура [без правил]. Когда надо взять меч за острие, чтобы поспорить в искусстве с Бэйгунцзы, то и военачальник Куай Гуй, пожалуй, не примет вызов. [340] Держась же за рукоять и помахивая кончиком меча, и простой человек может одержать победу. Ныне заставь хоть У Хо или Цзи Фаня [341] тянуть сзади вола за хвост, скорее хвост оборвется, чем вол сдвинется с места, – потому что тянут против движения. А если продернуть ему через нос ниточку шелкопряда, то и мальчик всего в пять чи ростом потянет его за собой хоть по всей Поднебесной, потому что это «следование». Так, и весло в семь чи в руках лодочников полезно благодаря воде.
340
Бэйгунцзы – известный в V–III вв. до н. э. храбрец, Куай Гуй – прославился в царстве Чжао мастерским владением мечом.
341
Цзи Фань – знаменитый в древности силач.
Сын Неба издает приказы, рассылает распоряжения, устанавливает запреты – они сильны своим множеством. Чтобы остановить то, что вредно народу, чтобы дать простор тому, что выгодно народу, он пускает в ход авторитет, уподобляя его силе прорванной плотины, размытой дамбы. Плывя по течению, легко добираешься до места; мчась с попутным ветром, легко покрываешь расстояния. Гун Хуань, взойдя на престол, отказался от питающихся мясом животных, кормящихся зерном птиц, уничтожил сети для животных и птиц – только благодаря этим трем деяниям заслужил благосклонность народа. Чжоу убил Би Ганя [342] из царского рода, и родные по крови возненавидели его; рассек ногу переходившему поутру вброд, и тьма народа взбунтовалась, то есть всего только дважды поступил недолжно – и потерял Поднебесную.
342
Чжоу – последний правитель династии Шан-Инь, заклейменный в традиции как злодей. Би Гань – его старший дядя, посмевший выразить ему порицание. В ответ Чжоу якобы сказал: «Я слышал, что в сердце мудреца семь отверстий», – и велел вскрыть сердце Би Ганя.
Исполняющий долг свой – не тот, кто способен принести пользу всей Поднебесной. Достаточно принести пользу одному человеку – и Поднебесная покорно последует за тобой. Творящий бесчинства – не тот, кто истощил злодейством всех среди четырех морей. Нанеси вред одному человеку – и Поднебесная встанет против тебя. Так, гун Хуань в результате троекратного [благодеяния] девять раз собирал чжухоу, [343] Чжоу только дважды [совершил злодеяние] и стал не угоден простому народу. Поэтому, делая что-либо, нельзя не быть осмотрительным.
343
…Девять раз собирал чжухоу – то есть девять раз был ими признан как глава.
Правитель, определяя налоги для народа, непременно должен сначала подсчитать урожай, размерить накопления народа, определить, каков урожай хлеба и овощей, а затем уж нагружать экипажи одеждой и едой, чтобы насытить свои потребности. Не то чтобы высокие башни, многоярусные беседки, цепочки построек, анфилады зданий были не красивы, но когда народ прозябает в пещерах, тесных землянках с очагом, то мудрый правитель не может получать удовольствия от своих террас. Не то чтобы обилие мяса и крепкое вино, сладости и печения были нехороши, но когда народу не хватает даже отрубей, гороха и проса, то мудрый правитель перестает чувствовать сладость пищи. Не то чтобы удобные постели, тонкие циновки были неприятны, но когда народ ютится у городских стен, постоянно подвергается опасности, всюду смерть и непогребенные кости умерших, то, видя все это, мудрый правитель теряет покой.
Правители древности сострадали народу: если в стране был голод, не были привередливы в еде; если народ страдал от холода, не носили шуб. Если год был урожайным и у народа был достаток, то подвешивали гонги и барабаны, расставляли щиты и секиры, [344] правитель и слуги, высшие и низшие – вместе радовались этому. В стране не было несчастных.
В древности для выражения радости использовали металл, камень, трубочки и нити; для выражения гнева служили военные доспехи, топоры и секиры; для проявления добрых чувств были столовая утварь и церемонии застольных тостов – хозяина гостям и гостей хозяину; знаком горя были пеньковый белый головной убор и травяные туфли, удары в грудь и топтание на месте, слезы и стенания. Во всех этих случаях чувства наполняли грудь и находили вовне лишь выражение.
344
…Расставляли щиты и секиры – то есть расставляли утварь для празднества.
Когда же наступили времена беспутных властителей, то отбирали у народа без меры, накладывали поборы на низших, не соразмеряя с их достатком. И тогда мужчины и женщины оставили земледелие и ткачество и не могли удовлетворить требования высших – сколько ни прикладывали сил, все был недостаток. И тогда господин и слуга стали ненавистны друг другу. Народ изнемогал в труде так, что трескались губы, клокотала печень, а пищи едва хватало на один день и не было никаких запасов. Тогда-то и начали бить в большой гонг, колотить в барабан, дуть в юй и шэн, щипать струны циня и сэ. [345] И все это походило на то, как если бы, надев латы и шлем, отправлялись в святилище предков или, облачившись в белый (траурный) креп, отправлялись с войском. Был утрачен сам источник радости. То, чем народ кормится, не превышает десяти му, обрабатываемых одним человеком, урожай со «среднего поля» и весь годовой урожай составляет не более четырех или с одного му. [346] Все быстро съедается женами, детьми, старыми и слабыми. Время от времени случаются дожди или засуха или другие стихийные бедствия, нечем платить налоги и нет средств на колесницу, коня, оружие и латы. Если так взглянуть на вещи, то в этом и есть источник печали. Мощь неба и земли позволяет рассчитывать так, чтобы через три года поле давало годовой запас; за девять лет сбора такого запаса имелся бы трехгодичный фонд; за восемнадцать лет был бы запас на шесть лет, а за двадцать семь – девятилетний запас. И тогда пусть будут дожди или засуха или другие стихийные бедствия – народ не будет бедствовать и бродяжничать. Государство, в котором нет девятилетнего запаса, называется «недостаточным», в котором нет шестилетнего запаса, – «страдающим», в котором нет трехлетнего запаса, – «нищим». Поэтому милостивый правитель, мудрый государь в поборах сдержан, в собственном потреблении умерен – он получает нужное от неба и земли и не страдает от голода и холода. Алчный же правитель, жестокий властелин не оставляет в покое низших, грабит свой народ, чтобы удовлетворить свои не знающие предела желания, и тогда лишается гармонии неба и блага земли.
345
Шэн – «свирель, состоящая из неровных трубочек, вставленных в тыкву-горлянку»: юй имел тридцать шесть таких трубочек, а шэн – тринадцать. Цинь и сэ – см. прим. 17.
346
Ши – мера объема. Тридцать цзиней (ок. 600 граммов) составляли цзюнь, а четыре цзюня равнялись одному ши. My – мера площади, в III в. до н. э. так называлось поле в 240 шагов.
Пища – это основа народа, народ – основа государства, государство – основа государя. Поэтому правитель вверху следует природным сменам года, внизу исчерпывает богатства земли, в центре использует [физическую] силу народа, все родится и вызревает, пять злаков пышно взрастают. Он научает народ выкармливать шесть видов домашних животных, в нужное время сажать деревья, содержать в порядке поля и межи, растить туты и коноплю. Плодородные и тощие земли, высокие и низкие – каждое использует в зависимости от того, к чему подходит. На гористых и холмистых местах, где не родятся злаки, сажает бамбук и деревья. Весной срубает сухостой, летом собирает плоды, осенью собирает урожай овощей и зерна, зимой рубит дрова и хворост – все это для нужд народа. Тогда при жизни не знали ни в чем недостатка, а по смерти не оставались не похороненными.
По законам прежних ванов при обработке полей не травили тьму существ, у зверей не отбирали молодняк, не спускали из озер воду для рыбной ловли, не поджигали лесов для охоты. До того, как шакалы не принесли жертвы зверям, [347] не раскидывали силков и тенет на полях; до того, как выдра не принесет жертвы рыбой, не забрасывали сетей; пока соколы не начнут драться за добычу, не расставляли силков на птиц и сетей в долинах; пока травы и деревья не начнут увядать, не ходили с топором в леса и на горы; пока насекомые не спрячутся, не начинали жечь поля; не убивали детенышей в утробе, не лазили за яйцами птиц, не ловили рыбу меньше чи длиной, не брали кабана моложе года. Травы и деревья буйно взрастали, подобно рвущемуся из котла пару; хищные птицы и дикие звери собирались в стада, неиссякаемые, как бьющие из-под земли источники; птицы собирались в стаи, подобные кучевым облакам, – потому что были условия для жизни и роста. Правление прежних ванов состояло в том, чтобы после того, как поднимутся облака с четырех морей, приводить в порядок межи и границы; после того, как начнут квакать лягушки, прилетят ласточки – расчищать пути, чинить дороги; когда прилетят журавли и пройдет паводок – ремонтировать мосты; когда созвездие Чжан в сумерках находится в своей высшей точке, начинать сев; когда созвездие Большой Огонь достигает своей высшей точки – сеять просо и сажать бобы; когда созвездие Сюй достигает своей высшей точки – сеять озимую пшеницу; когда созвездие Ан достигает своей высшей точки – делать запасы на зиму, рубить хворост и дрова. Так, внимая небу, они благодетельствовали народу.
347
Здесь и далее – народные приметы. Считалось, что шакал в десятую луну убивает какого-нибудь зверя и раскладывает его куски по четырем странам света – как бы приносит жертву; то же самое делает выдра с рыбой в первую луну весны, раскладывая ее около воды.