Худой мужчина. Окружной прокурор действует
Шрифт:
Я пристроился на диване в гостиной. Мы послали за вечерними газетами. Выяснилось, что Морелли нанес мне две раны (это по сообщению одной газеты, а согласно другой — целых три), когда я пытался арестовать его за убийство Джулии Вулф, и что я при смерти — настолько при смерти, что ни навестить меня, ни переправить в больницу невозможно. Рядом с фотографией Морелли была помещена и моя — тринадцатилетней давности, в какой-то дурацкой шляпе. Я вспомнил, что так меня сфотографировали, когда я занимался взрывом на Уолл-стрит. Дополнительные сообщения по убийству Джулии Вулф были по большей части маловразумительны. Мы читали их, когда прибыла наша штатная гостьюшка Дороти Винант.
Голос ее я услышал уже из передней, когда Нора открыла ей:
— Внизу не захотели передать вам, что это я. Пришлось тайком пробираться. Пожалуйста, не прогоняйте меня. Я могу помогать вам ходить за Ником. Я все буду делать. Нора, ну пожалуйста.
И только тут Норд смогла вставить:
— Заходи.
Дороти вошла и вытаращилась на меня:
— Но… но в газетах пишут, что вы…
— Я похож на умирающего? С тобой-то что приключилось?
Нижняя губа у нее распухла, в уголке был порез, на щеке — синяк, на другой — две царапины от ногтей, а глаза красные и припухшие.
— Мамочка избила, — сказала она. — Вот, смотрите. — Она сбросила пальто на пол, расстегнула платье, оторвав при этом пуговицу, вытащила руку из рукава, спустила платье и показала спину. На руке были темные синяки, а на спине — красные полосы крест-накрест. Она заплакала. — Видите?
Нора обняла ее.
— Бедненькая.
— За что она тебя избила? — спросил я.
Она отвернулась от Норы и опустилась на колени возле дивана. Подошла Аста и потрогала ее носом.
— Она решила, что я… я пришла рассказать вам про отца и Джулию Вулф. — Слова ее прерывались рыданиями. — Она затем и пришла сюда… выяснить… а вы ее убедили, что это не так. Вы… вы внушили ей… и мне тоже… что вам до всего этого дела нет… и все было хорошо, пока она не прочла в газетах… Тогда она поняла, что вы обманываете… что вы этим занимаетесь… И она избила меня… Хотела, чтобы я ей рассказала… что я сказала вам…
— И что же ты ей рассказала?
— Я ничего… ничего не могла сказать. Не могла же я ей сказать про Криса. Ничего не могла сказать.
— А он при этом был?
— Да.
— И позволил тебя так избить?
— Но он… он ее никогда не останавливает.
Я сказал Норе:
— Ради бога, давайте выпьем.
— Конечно. — Нора подняла пальто Дороти, положила на спинку кресла и пошла в буфетную.
Дороти сказала:
— Ник, позвольте мне остаться. Я докучать вам не буду, честное слово, и вы же сами сказали, что от них нужно уйти. Ведь правда, сказали? А больше идти мне некуда. Ну пожалуйста.
— Спокойно. Тут нужно немножко подумать. Знаешь, я ведь боюсь Мими не меньше твоего. Она думает, что ты мне кое-что рассказала, — что же именно?
— Она, скорей всего, что-то знает об этом убийстве и думает, что я это тоже знаю. А я не знаю. Честно, Ник, ничего не знаю.
— Экое счастье! — сердито сказал я. — Но слушай, сестренка, кое-что ты все-таки знаешь. С этого-то мы и начнем. Выкладывай все начистоту с самого начала — или я не играю.
Она дернула рукой, как будто собиралась перекреститься:
— Клянусь, все расскажу.
— Чудненько. Теперь выпьем. — Мы взяли у Норы по стакану. — Сказала ей, что уходишь насовсем?
— Ничего не сказала. Может, она думает, что я еще в своей комнате.
— Уже неплохо.
— Вы меня назад отправить хотите? — всхлипнула она.
Опустив стакан, Нора сказала:
— Нельзя же ребенка оставлять там, где над ним так измываются.
— Т-с-с. Не знаю. Я просто подумал, что раз уж мы собираемся туда на обед, так лучше, чтобы Мими не знала…
Дороти посмотрела на меня глазами, полными ужаса, а Нора заявила:
— Вряд ли я пойду с тобой туда.
Тогда Дороти затараторила:
— Но мама вас не ждет. Я даже не знаю, будет ли она дома. В газетах пишут, что вы при смерти. Она не знает, что вы придете.
— Тем лучше, — сказал я, — мы устроим им сюрприз.
Она приблизила ко мне свое побледневшее лицо и от волнения даже пролила немного виски мне на рукав.
— Не ходите. Нельзя туда сейчас. Послушайте меня. Послушайте Нору. Вам нельзя туда. — Она обратила бледное лицо к Норе: — Что, неужели можно? Скажите, что нельзя.
Нора, не сводя темных глаз с моего лица, сказала:
— Постой, Дороти. Он знает, что надо делать. Так как, Ник?
Я выразительно посмотрел на нее:
— Ничего я толком не знаю. Если скажешь, что Дороти останется здесь, она останется. Спать, думаю, она может с Астой. А в остальное, пожалуйста, не вмешивайтесь. Я не знаю, что намерен делать, потому что не знаю, что намерены делать со мной. Я должен это выяснить. Я должен это выяснить своими средствами.
— Мы не будем мешать, — сказала Дороти. — Не будем, Нора?
Нора продолжала безмолвно смотреть на меня.
Я спросил Дороти:
— Откуда ты взяла пистолет? И на сей раз ничего не сочиняй.
Она облизала нижнюю губу, лицо ее немного порозовело. Она откашлялась.
— Внимание, — сказал я, — если опять будут враки, позвоню Мими, чтобы забрала тебя.
— Дай ей сказать, — вмешалась Нора.
Дороти снова прокашлялась.
— Можно… можно расскажу вам, что со мной произошло, когда я была совсем маленькой?
— А к пистолету это имеет отношение?
— Не совсем. Но вы тогда поймете, почему…
— Тогда не надо. Как-нибудь в другой раз. Откуда у тебя пистолет?
— Лучше б вы мне позволили… — Она опустила голову.
— Так откуда у тебя пистолет?
Ее голос был еле слышен:
— От человека из бара.
Я сказал:
— Я знал, что мы наконец-то услышим правду. — Нора нахмурилась и покачала головой в мою сторону. — Ладно, допустим. Из какого бара?
Дороти подняла голову:
— Не знаю. Кажется, на Десятой авеню. Ваш друг, мистер Квинн, должен знать. Он меня туда привел.