Художественная культура русского зарубежья. 1917-1939. Сборник статей
Шрифт:
В период работы над «Месяцем в деревне» (спектакль игрался в декорациях М. В. Добужинского) молодой Юрий Львович сочиняет реферат «Под стеклами оранжереи. Размышления Ю. Л. Ракитина о пьесе И. С. Тургенева «Месяц в деревне»».
На машинописном экземпляре, хранящемся в Музее МХАТ, преподнесенном Станиславскому 9 декабря 1909 года, рукой Юрия Львовича сделана надпись: «Милому, дорогому Константину Сергеевичу с чувством беспредельной любви и изумления. Настоящему Ракитину – ненастоящий Ракитин».
Хотя и непосредственная работа Ю. Ракитина над «Месяцем в деревне», и его реферат носят чисто литературный характер, присутствие на репетициях стало для молодого актера толчком к попыткам овладеть профессией режиссера и бесценным уроком
Постановки русской классики, осуществленные Ю. Л. Ракитиным в Сербии, возникли под прямым влиянием эстетики МХТ.
Немалую роль в дальнейшей творческой судьбе Ракитина сыграла история с постановкой «Смерти Тентажиля» М. Метерлинка (1905).
Ю. Ракитин связывал большие надежды с ролью Агловаля, которую он готовил под руководством Мейерхольда. Вариант «Смерти Тентажиля», показанный на летней сцене, понравился Станиславскому. Однако тревожные события 1905 года заставили театр прервать работу над спектаклем. Несостоявшаяся премьера «Смерти Тентажиля» в МХТ навсегда осталась тяжелой травмой для Мейерхольда и прочих участников спектакля. Почти все они рано или поздно расстались с Художественным театром.
В 1911 году и Ракитин последовал за Мейерхольдом, с которым и связал свою дальнейшую творческую судьбу в России.
На гастролях в Тифлисе Мейерхольд возобновил «Смерть Тентажиля», и Ракитин, наконец, вышел на сцену в роли Агловаля, которую он очень любил.
В том же 1911 году Ракитин переехал в Петербург и был принят в Александрийский театр режиссером. Ставил Ракитин не только в Александрийском театре, но и у Суворина, и в Михайловском театре. Там состоялась его первая удачная постановка – «Двенадцатая ночь» Шекспира, благосклонно принятая критикой, в отличие от «Нахлебника» Тургенева, прошедшего незамеченным. В Петербурге Ракитин оставался до 1918 года. За это время он поставил не менее десяти спектаклей. Из них самыми удачными были спектакли 1917 года: «Романтики» Д. Мережковского в Александрийском театре (Ракитин был сорежиссером Мейерхольда; спектакль шел в декорациях А. Головина), «Бедная невеста» и «Невольницы» Островского. Из списка поставленных им пьес явствует, что режиссер отдавал предпочтение комедийному жанру [889] .
889
Подробнее о деятельности Ракитина в Санкт-Петербурге см. в статье Ю.Е. Галаниной «Юрий Ракитин в России» (1905–1917) // Лица. Биографический альманах. СПб., 2004. С. 55–123.
Октябрьская революция застала Ракитина в Петрограде. Одно время он пытался вместе с Мейерхольдом участвовать в культурных мероприятиях советской власти и даже состоял членом Временного комитета по управлению театрами. Однако расхождения между недавними друзьями все увеличивались [890] . Эксперименты революционных властей в области «управления культурой» приводили Ракитина в ужас. Как многие артисты той поры, он был возмущен анархией, царившей даже на недавних императорских сценах. Он был и остался индивидуалистом, его коробило неуважение к старой культуре.
890
Об отношениях и совместной работе Ракитина с Мейерхольдом см. статьи А. Тучинской, Ю. Галаниной и Т. Исмагуловой в сборнике «Jypиj Љвович Ракитин. Живот, дело, сеhaња». Нови Сад; Београд, 2007
Расставшись с Мейерхольдом, в начале 1918 года Ракитин с женой и маленьким сыном уехал из Петрограда на Украину. Через Харьков, Ростов-на-Дону и Севастополь Ракитины добираются до Феодосии, а оттуда отплывают в Константинополь. Там Юрию Львовичу удалось связаться с Никитой Балиевым, который пригласил его в свой театр, в Париж, и начал хлопотать о французских визах.
Но неожиданно на имя Ракитина пришло официальное приглашение занять должность режиссера в белградском Национальном театре. В театре Ракитина приняли радушно. На него возлагали большие надежды. У белградской сцены уже был удачный опыт приглашения театральных людей из России.
Незадолго до начала Первой мировой войны в Белграде работали по контракту двое русских: режиссер А. И. Андреев, бывший с 1898 по 1906 год актером Московского Художественного театра, и театральный художник В. В. Баллюзек. Появление Ракитина в качестве одного из ведущих режиссеров Национального театра многие восприняли как естественное продолжение деятельности Андреева и Баллюзека, тем более что одновременно пришли в театр и высокопрофессиональные русские сценографы Л. Браиловский, В. Загороднюк, А. Вербицкий. Впрочем, Браиловского, который вскоре переехал в Италию, сменил молодой талантливый Владимир Жедринский, впоследствии сильно повлиявший на развитие сценографии в Белграде, Загребе и Любляне.
В ту же пору в Национальный театр был приглашен и Михайло Исаилович, актер, режиссер и педагог, один из немногих сербов, получивших регулярное театральное образование в Западной Европе. Исаилович-режиссер тяготел к принципам «мейнингенской школы». Он вносил в постановки национальной драматургии исторический дух, стремился достоверно передавать детали эпохи. Исаилович часто обращался и к мировому классическому репертуару, предпочитая хроники и трагедии Шекспира.
Таким образом, Ракитин мог проявить себя в той части репертуара, которая отвечала его личным пристрастиям. Уже упоминавшийся югославский театровед Й. Лешич справедливо характеризует первый период режиссерского творчества Ракитина в Белграде как утверждение принципов, усвоенных в годы совместной работы с Мейерхольдом. Он начал с постановок французских и русских символистов. Как и в петербургский период, Юрий Львович также с удовольствием обращается к комедийному жанру, будь то современная драматургия или классика, русская, сербская или западноевропейская. При этом он обнаруживал явное пристрастие к сценическому гротеску. Наконец, он стал первым на югославской сцене режиссером, последовательно включавшим в репертуар русскую драматургию: Л. Толстого, Гоголя, Чехова, Островского.
Из событий, повлиявших на развитие театральной мысли, наряду с приглашением Ю. Ракитина и М. Исаиловича, проработавших здесь весь межвоенный период, следует выделить также деятельность выдающегося хорватского режиссера и теоретика театра Бранко Гавеллы, возглавлявшего драматическую труппу Национального театра в Белграде с 1926 по 1929 год. Гавеллу тогда многие воспринимали как наследника идей венского Бургтеатра. (Кстати, Ракитин не раз упоминает в своих записных книжках о влиянии Вены на художественные вкусы, господствующие в Белграде.)
Кроме того, Гавелла был первым из югославских режиссеров, реально и весьма удачно воплощавших идеи театрального экспрессионизма [891] ».
Ракитин не ставил экспрессионистских спектаклей, но отдельные экспрессионистские приемы использовал в своих постановках. Опыт Юрия Львовича Ракитина – это опыт человека, взращенного русской культурой, но вынужденного в зрелом возрасте начать работу в культуре иной, до тех пор ему совершенно не известной. Как многие его коллеги, он в известной мере надеялся на близость славянских языков и культур, но особых иллюзий не питал. Он работал так, как привык работать в русских театрах, с грехом пополам изъясняясь на некоем сербско-русском наречии.
891
О спектаклях Б. Гавеллы см.: Ваганова Н.М. Формирование реализма в сценическом искусстве Югославии. 20–30 годы XIX века. М., 1983.