Художник моего тела
Шрифт:
Балансируя на носочках, я развернулась в одних чулках на скользком деревянном полу и закрыла глаза. Я не обратила внимания на боль в спине, в которой благодаря операциям обрела подвижность, но лишилась гибкой грации. Я стиснула зубы от стеснения и ограниченности украденных движений. Вокруг меня шептались музыкальные ноты, и я танцевала...одна.
Я скользила и кружилась, поднимая руки, как бесполезные крылья.
Меня вновь нашло мое детство, как это часто случалось, когда я освобождалась от взрослой жизни. Я вспомнила одиночество в обществе родителей,
Я взметнулась в воздух, выполнив движение, доведенное мною до совершенства. Больше всего я любила большой прыжок в воздухе. Я обнаружила, что это очень просто. Так легко перепрыгнуть с одной ноги на другую и сделать шпагат в самой высокой точке.
Мой учитель и работодатель говорили, что в полете никто не может выгибаться так сильно, как я.
Не открывая глаз, я заново переживала ощущение того, что я невероятно хороша в чем-то, не требующем навыков или повторения — это был просто дар. Дар моего тела. Цель моей души. Замысел моей жизни.
Но, в отличие от сотен других случаев, я не приземлилась невесомо и элегантно. Мне не удалось оттолкнуться и взлететь. У меня больше не было этого бесценного дара.
Моя поврежденная спина согнулась пополам.
Сросшиеся кости и восстановившиеся мышцы не забыли о наказании, которому подверглись.
Я с грохотом приземлилась на колени, склонившись на полу перед зеркалами, ставшими свидетелями моего провала.
И на пианино завибрировал мой отключенный телефон.
Звонок.
Звонок.
Звонок.
По моим щекам градом катились слезы, когда я принимала физическую боль наряду с эмоциональной. Я пришла сюда, чтобы еще больше себя измучить. Наслоить еще больше агонии. Возможно, это было не намеренно, но уже с удвоенной болью я подползла к пианино и схватила телефон.
Телефон перестал звонить; я прислонилась к зеркалам и тупо уставилась на экран.
Гил.
Я не могла ему перезвонить.
Не могла поговорить с Джастином.
Не могла обратиться к своим старым танцорам.
Не могла пойти домой и зализать свои раны.
Я могла лишь сидеть там и позволять своему разуму танцевать быстрее, чем когда-либо могло мое тело.
* * *
Я пробыла там до глубокой темноты.
Пока уборщицы не выкатили свои скрипучие ведра для швабр, не смыли пролитый пот и не прибрали помещения для завтрашних репетиций.
Час назад или около того мой желудок перестал жаловаться на голод, недовольный тем, что я игнорирую его требования. Сердце перестало горевать о моих растерянных талантах. Разум был измучен погоней за мыслями и теориями о Гиле.
Мой телефон почти разрядился от многочисленных поисков в Интернете и дополнительных
Я злоупотребила гостеприимством, и как бы мне ни хотелось остаться незамеченной, мои возможности резко сократились до одной.
Независимо от участия Гила, с ним я была в большей безопасности, чем с кем-либо другим.
Мне нужно было поспать, принять душ, поесть.
Мне нужны были ответы, чтобы я могла поцеловать и попрощаться с Гилом, если выяснится, что он не тот человек, или встать на его сторону, если все это окажется ужасным совпадением.
В любом случае, сегодня вечером я получу ответы.
Мастер обмана достаточно водил меня за нос.
Пришло время узнать правду.
Даже если это погубит... все.
Мой телефон снова зазвонил.
Но это оказался не очередной звонок от Гила, на экране высветилось имя Джастина и его сообщение.
Джастин Миллер: Твоя очередь исчезать, да? Ты можешь позвонить мне и сообщить, что с тобой все в порядке. Гил в бешенстве. Честно говоря, он меня немного пугает. Этим утром единственное, чего он хотел, это найти тебя, чтобы поговорить. Теперь он велел мне найти тебя и не подпускать к нему. Что, черт возьми, происходит, О? Ответь мне, и я приеду за тобой. Ты останешься у меня, пока мы с этим не разберемся.
Прежде чем я успела закрыть сообщение, он прислал еще одно.
Джастин Миллер: Я не знаю, где ты, но не ходи к Гилу одна. Я ему сейчас не доверяю.
Я вздохнула. Как и в старших классах, я металась между двумя парнями. Один был образцом хорошего поведения, предупредительных манер и добрых поступков. Другой —сводом предупреждений о неблагополучных семьях, беспросветной бедности и грязных секретах.
Я влюбилась не в того.
Я выбрала свой путь.
У меня больше не было выбора.
У меня никогда не было выбора.
Нажав ответить, я напечатала:
Олин Мосс: Я собираюсь повидаться с Гилом. Со мной все в порядке. Я поговорю с тобой позже.
Заблокировав телефон, я закинула сумку на плечо, бросила последний взгляд на студию, пережившую смерть моей мечты, и выскользнула в ночь.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Олин
– Настоящее –
Склад, похоже, был не рад меня видеть.
Громоздкий кирпич и граффити не предвещали ничего хорошего.
Но, по крайней мере, когда я выключила хэтчбек Гила и открыла дверь, на подъездной дорожке не притаилось никакого черного фургона, и меня не попытались украсть никакие мерзкие похитители.
Я была угонщицей. Даже если бы я не захотела встречаться с Гилом, в какой-то момент мне все равно пришлось бы вернуть его машину.