Художник моего тела
Шрифт:
Что-то уникальное, необыкновенное и совершенно ужасающее.
Дело было не в сексе.
Дело было не в силе или страсти.
Это было глубже, темнее и опаснее.
Его тихий стон заставил мое сердце расцвести, как роза, ее лепестки жаждали любой пищи, которую он мог предложить. И в то же время шипы в моем животе предупреждали меня не падать. Не подвергать себя снова боли Гилберта Кларка.
Его тело напряглось, когда он попытался отстраниться. Его язык отступил, губы истончились, и я приготовилась отстраниться от самого впечатляющего
Но... когда пространство стало тесным, Гил притянул меня обратно. Он рывком заключил меня в свои объятия, словно не в силах отпустить, и я застонала от боли.
Неужели он не видит, что никто из нас не готов к тому, что последует за этим?
Прижавшись друг к другу губами, он поцеловал меня с отчаянием, которое обжигало. Наш секс был взрывным и почти гневным. Оба раза. Но это... это было совершенно другое. Гил играл не с нашей похотью, а с нашими сердцами.
И я была невероятно напугана.
В его горле зародилось рычание, когда его язык коснулся моего. Затем, издав мучительный стон, он с силой отстранился.
Опустив глаза, Гил выскочил из душа и сорвал черное полотенце с вешалки на стене. Обернув его вокруг талии, он, не говоря ни слова, вышел из ванной.
* * *
— Ты можешь надеть вот это, — пробормотал Гил, когда я вышла из ванной в таком же черном полотенце. — Поскольку твоя одежда...
— Порвана и разрисована?
Он резко кивнул.
— Да.
— Спасибо. — Мой голос был мягким и тихим, когда я взяла предложенную одежду, пока мы стояли в его гостиной. Цветные пятна все еще скрестили нас из-за того, что мы не убирались и слишком много целовались в душе.
Его глаза встретились с моими.
Любые признаки эмоциональной связи исчезли. Снег и лед украшали его черты, помещенные туда из чувства самосохранения.
— Я покажу тебе, где ты будешь спать. — Повернувшись на каблуке, его белая футболка и серые треники выглядели восхитительно с его босыми ногами и влажными волосами.
Я схватила одежду с полотенцем и последовала за ним, пока он открывал дверь справа, украшенную граффити с изображением джунглей и дикой природы. Мой взгляд остановился на левой двери. Дверь, за которой я застала его, выходящим в ту ночь, когда водка и проваленные решения обеспечили мне незабываемое событие на руках и коленях.
Что там?
Мое любопытство рвалось наружу, когда я переступила порог спальни Гила. Я остановилась, изучая темно-серые стены и простой королевский матрас на полу. Никакого каркаса кровати. Никаких тумбочек. Ни ламп, ни предметов искусства, ни следов человеческого обитания.
Безликая коробка без намека на сложного человека, стоящего рядом со мной.
Я нахмурилась, почувствовав закономерность в его вещах. Либо у него не было времени на типичные вещи обычного человека, либо он жил экономно.
Заглянув в тень, я заметила углубления в бежевом ковре, где мог бы стоять большой комод. Под кроватью виднелись следы ковра. Намеки на
— Ты всегда жил так скромно, или это твой новый стиль жизни? — спросила я, чувствуя себя так, словно снова вторглась в дом и мне здесь не рады.
Гил провел рукой по своим желтым волосам. Вежливое приличие маскировало едва сдерживаемую печаль.
— За последний год я продал несколько вещей.
— Почему?
Он поморщился, когда приливная волна боли залила его глаза.
— Неважно.
Мой желудок скрутило.
Этот ответ начал действовать мне на нервы.
Я хотела спросить, связано ли это с его постоянными синяками, побоями и таинственными секретами, но прикусила губу и промолчала.
Какой смысл, если я и так все знаю?
Направившись к небольшому шкафу в углу, он достал оттуда свежие простыни и одеяла. Бросив их на матрас, Гил встал и пожал плечами, как будто был так же растерян, как и я. — Я оставлю тебя отдыхать.
— Мы даже не ужинали.
Он скорчил гримасу, как будто я объявила, что ему придется сражаться с сотней росомах и бороться за свою жизнь вместо того, чтобы есть со мной.
Реакция Гила поразила меня. Его напряжение заставило меня притворно зевнуть.
— Знаешь что? Это не имеет значения. Я не голодна.
Он благодарно кивнул мне.
— Хорошо.
— Хорошо, тогда... — Я двинулась к кровати, чувствуя себя неуютно и отчаянно нуждаясь в собственном пространстве.
Я хотела пойти домой.
Хотела побыть одна... чтобы вернуться, когда успокоюсь, и сказать Гилу раз и навсегда, что он должен выбрать.
Выбрать меня.
Выбрать помощь.
Но Гил одарил меня натянутой улыбкой и склонил голову.
— Спокойной ночи, Олин.
Олин.
Больше никаких прозвищ. Больше никакого тепла.
Обнимая одежду, которую он мне дал, я кивнула, когда он вышел из комнаты.
— Спокойной ночи, Гил.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Гил
– Прошлое –
Я много рисовал.
С тех пор как мисс Таллап намекнула, чего она от меня хочет, я не могу избавиться от ужасного ощущения тошноты. Каждый урок, который мы с ней проводили, вызывал у меня отвращение. Каждый раз, когда она смотрела на меня, я боялся, что Олин догадается, что здесь что-то не так.
Я презирал мисс Таллап за то, что она отобрала единственное место, где я нашел убежище, и превратила его в еще одну помойную яму. Там я больше не был в безопасности. В этих коридорах за мной охотились так же, как и дома, и стресс постоянно усиливал мои бессонные ночи, заставляя меня проявлять вспыльчивость по отношению к Олин, когда она этого не заслуживала.