Художник
Шрифт:
Тем временем на эстраду, после какой-то, стилизованной под народную, музыки, вышел конферансье и промурлыкал в микрофон:
– А теперь встречайте! Мадемуазель Эстер!
Народ в зале радостно зааплодировал.
– Она споет чудесную балладу, написанную по мотивам легенд, окутывающих своими мистическими тайнами это место!
– Просим!
– раздавались отдельные пьяные выкрики. Иржи удобно откинулся на спинку стула и покатал на языке сладко-вяжущую жидкость. Мысли, под влиянием хорошего ужина, поплыли,
Ты увидел меня в ночь сирени,
Сладко пахли деревья в цвету.
И, упав предо мной на колени,
Обещал подарить мне мечту.
Закружились мы в сладости сада,
Взяв нас за руки, ночь повела
Прочь от глупых, завистливых взглядов.
Где дорожка луною бела,
На поляне в лесу танцевали.
Феи сшили нам туфли из роз.
Но с болот мрачных тени восстали,
И пронзил твое сердце мороз.
Бессердечная злобная ведьма
Сердца жар превратила в рубин
Заплутал в чарах юноша бледный,
В тьме волшебной предвечных глубин.
А у ведьмы похитили камень.
Вы найдите его для меня,
Чтоб отдать снова милому пламень,
Свет любви от земного огня!
– Какой потрясающий сюжет!
– пробормотал себе под нос Иржи, кода песня закончилась. Он даже обернулся и немного похлопал певице, и был весьма удивлен, когда метр подвел ее к их столику. Но, как вежливый человек, привстал и пригласил даму присесть.
Тут же за их спинами потянулся дурным ветерком шепот. Тем более, некоторые сидящие в этом зале знали модного художника в лицо. Его похождения и репутация тоже секретом для столичного бомонда не были.
– Я польщен, - начал Иржи, - что такая чудесная певица и прекрасная женщина решила составить нам компанию. Вам что-то заказать?
– Если можно, - скромно улыбнулась она, - клюквенный морс и гуляш с овощами. Мне еще сегодня выступать!
Пока ждали заказ, Иржи разговор продолжил:
– Какая красивая баллада! Я раньше ее не слышал. Признаться, она задела меня за живое! Перед моим взором так и стоит бледный молодой человек с потухшим взглядом и сверкающим рубином вместо сердца... И старуха, скрюченными пальцами тянущаяся к его обжигающему жару! Кто, если не секрет, придумал эту песню?
– Не секрет, - улыбнулась женщина.
– Ее придумала я.
– О-о! Это необыкновенно! В вашей прелестной голове возникают такие самобытные образы! Так и хочется взять карандаш!
Молодая женщина покраснела. Кажется, она действительно была польщена.
– Я написала цикл баллад о здешних местах.
– Наконец, справившись со смущением, сказала она.
– Когда меня пригласили сюда выступать, я ни о чем таком не думала вообще! Но, когда переехала, то стала видеть очень яркие и живые сны. То мне улыбалась среброволосая девушка в цветастом платье, то, прямо живым, к стене замка приковывают юношу, пробивают ему сердце... А девушка - она мертва и ничем не может помочь своему другу. А тот еще дышит. Понимаете?
Певица шоколадными глазами посмотрела на художника.
– Он теперь не может умереть. Обреченный на вечные муки, он висит на стене, а вместо живого человеческого сердца - огромный пульсирующий рубин! И старая, сморщенная старуха греет о его жар свои руки, постепенно превращаясь в молодую девушку...
– Ужас какой!
– не выдержал охранник Игнац.
– Когда на войне стреляют, то течет кровь, и человек умирает. Но то война!
Он потер большой рукой лоб и щеку, на которых были едва заметные следы от осколочного ранения.
– А кровавые сказки...- Он передернул плечами.
– Каждому свое.
– Мило улыбнулся сразу обоим собеседникам Измирский и задумался. Что-то такое ему сегодня днем снилось... Но он не придал этому большого значения, списав на ночные алкогольные пары.
– Спасибо!
– Женщина сложила салфетку.
– Мне пора на сцену.
Иржи вежливо встал и отодвинул ее стул.
– Мы же увидимся, не правда ли?
– Она, чуть ли не умоляя, заглянула художнику в глаза.
– Обязательно.
– Показал он ровные зубки.
– Мы с другом, - Иржи кивнул в сторону охранника, - обязательно завтра придем на Ваше выступление, госпожа Эстер! Мы здесь, в отеле, на какое-то время непременно задержимся!
Певица с досадой посмотрела на все слышавшего и, покрасневшего от двусмысленности сказанного, амбала.
А Иржи, провожая даму, дружески пожал ей ручку.
"На какие жертвы ради брата приходится идти".
– подумал он и добавил: "Несомненно, девушка и мила, и талантлива, но - не в моем вкусе. Надо хотя бы дней десять прожить паинькой. Скандал уляжется, и Бернат сам прилетит за мной, не вынеся долгой разлуки".
Бросив салфетку на стол, он спросил у охранника:
– Что, Игнац, наелся? Напился?
И когда тот утвердительно кивнул, ехидно продолжил:
– Тогда пойдем спать. Время позднее и нам пора баиньки.
Произнесенная фраза была достаточно громкой для того, чтобы ее услышали за двумя-тремя столиками рядом. Игнац снова покраснел, а новая сплетня понеслась по залу и беспроводной связи. "Через час, наверняка, достигнет ушей брата. Ох, влетит мне опять!" - пряча улыбку, думал Иржи, пробираясь между столиками на выход.
Пока художник доставал карту и открывал ею дверь, охранник с невозмутимым и неподкупным видом опустился на стул.