Художник
Шрифт:
Отец положил руку дочери на плечо, а Иржи внимательно посмотрел на плюнувшую им вслед женщину. Как и у многих, живущих здесь людей, вокруг искры души темной ваткой лежал магический зачаток. "Наверняка гадает и привораживает. Короче, портит чужой жизненный путь, как умеет".
Наконец, они нашли свободное место прямо рядом со спуском к реке, берега которой были выложены темно-коричневым полированным камнем. Ступени, ведущие вниз, были металлическими, как и перила.
Пока Ганик распрягал коней, вешая на морды торбы с овсом, а под хвосты - специальные чехлы, Йожеф взял у Таринки два ведра и отправился
– Возьми, - девушка протянула парнишке кусок, - покорми йонси. Ты должен теперь заботиться о ней, раз она ради тебя вышла из леса.
– Спасибо.
– Иржи взял мясо и запрыгнул в фургон.
– Марж! Иди кушать. Таринка дала нам мясо.
Марж, с чувством собственного достоинства развалившаяся на покрывале, приоткрыла голубые глаза. Потом повела носом и вопросительно посмотрела на Иржи.
– Иди! Смотри, какой сочный кусочек!
Йонси сморщила розовый нос и чихнула, высунув наружу кончик фиолетового языка.
– Ты что, не ешь сырое мясо?
– Иржи подсел к ней и погладил серую, в белых разводах голову.
– Может, тогда тарелку супа? Какая ты красивая кошечка!
Марж восхищение явно понравилось, как и предложение покушать человеческую пищу. Он положил кусок обратно в холодильную сумку и, спрыгнув с повозки, отправился к реке помыть руки. Фаркаш, обернув голову цветным платком наподобие банданы, спрятал под него оттопыренные уши и вился вокруг девушки, развлекая ее разговором и ненавязчивой помощью.
Сбежав вниз по лестнице, Иржи прошел несколько шагов по камню, на который лениво заплескивала вода, и присел на краю, ополаскивая руки. Почти ушедший за горизонт голубой диск разрисовывал призрачным зеленым светом тонкие края высоких облаков в то время, как желтое светило, спускаясь вслед за собратом, давало лежащей между гор долине вполне земное освещение. Можно было бы закрыть глаза и представить себя на берегу пруда в их родовом доме... Спрашивается, зачем он переехал жить в город? Почувствовать себя свободным от братской опеки? Иржи вздохнул. Теперь он от нее свободен. Окончательно и бесповоротно. И нет рядом человека, который уберег бы его от неприятностей простым и мудрым советом.
Он начал вставать и открыл глаза, возвращаясь в действительность, представленную босыми ногами и цветастой юбкой прямо у него под носом. Иржи вздрогнул от неожиданности и быстро выпрямился, оказавшись лицом к лицу с невысокой, пухлой женщиной в черной кофте с короткими рукавами и кучей браслетов на руках. Седые волосы, загорелая до черноты кожа и острые темные глаза, проникающие в душу, завершали этот каприз реальности, подкравшийся совершенно бесшумно.
– Здравствуйте!
– Иржи прикрыл глаза пушистыми ресницами и улыбнулся.
– Я замечтался и не услышал, как Вы подошли.
– Здравствуй, мальчик.
– Женщина улыбнулась в ответ и кивнула на скамеечку, стоящую в тени раскидистого хвойного дерева.
– Пойдем, посидим.
Иржи галантно подождал, пока женщина расправит юбку и усядется на лавочку, после чего опустился рядом.
– Откуда ты тут появился, красавчик? Ты ведь не наш... ты - пришлый.
– Она взяла одной рукой парнишку за запястье, а другой сверху поглаживая его пальцы.
Он попытался освободиться, но оказалось, что рука удерживается крепко.
– Полагается, мне надо подтвердить или опровергнуть эти слова?
– Сверкнув глазами, поинтересовался Иржи.
– Чего Вы от меня хотите?
– Нет-нет!
– Рассмеялась женщина.
– Я и так вижу достаточно. Что хочу? Переживаю за Ганика с дочкой. Надо же, такой маленький, а женщин было много...
– неожиданно удивилась она.
– Но ты нарочно никогда не сделаешь больно. У тебя добрая душа, и из-за нее ты попал в крупные неприятности, которые приведут тебя...
Она открыла глаза и улыбнулась:
– Нет, не пугайся, мой хороший, не к смерти, а на перекресток. Хотя ты часто будешь ходить по нити, натянутой над бездной, а голодные демоны протянут к тебе свои загребущие лапы.
Женщина отпустила его руку.
– Что ты хотел узнать?
– Скажите, а что произошло с семьей Ганика? Почему Вы испугались за них?
– Иржи заложил прядь черных волос за ухо и, опустив глаза, пояснил свой вопрос.
– Упаси Боги меня от сплетен, но раз так получилось, что мы какое-то время пойдем рядом, мне бы хотелось знать, как избежать возможных обид и недоразумений.
Женщина блеснула крепкими белыми зубами.
– Красиво говоришь. Хорошая кровь. Мы, ромаалы, хоть и бродим, всяк сам по себе, но своих знаем и никогда не бросаем. Женим и женимся на своих. Приехала я как-то в одну долину на праздник Солнцеворота и там, в столичном городке, встала рядом с Гаником. Таринкина мать, Зарина, еще была жива. После вечернего представления начались танцы, веселье. Людской бургомистр за счет казны бесплатное угощение устроил. Ну и народу же набралось на площади и лучевых улицах! Маги пускали фейерверки, везде играли оркестры. Люди отдыхали. И тут один пьяный темный колдун решил развлечься. Зажег фантомные огни в окнах городской ратуши, да как гаркнет на всю площадь: "Пожар!" Ну, люди и побежали. Давка, форменное сумасшествие! Таринку от матери оторвало, да и с толпой понесло в тесный проулок. Задавили бы ее, как многих, но открылось низкое окно на первом этаже одного из зданий, и молодой человек выдернул ее к себе за руку. Подлечив синяки и ссадины, он ведь оказался из светлой братии, да переждав волнения, проводил ее к родителям. А потом стал заходить. То днем, то вечером. То с цветами, то с фруктами. Веселый такой, разговорчивый.
Женщина подобрала крепкими пальцами выбившиеся на ветру из прически седые волоски и заправила их внутрь. Глаза ее словно смотрели сквозь время.
– Так вот. А молоденькой, неопытной девушке ничего не стоит влюбиться. Он-то был хорош! Высокий, красивый, умный. Сразу видно, не простой горожанин. Уж она с утра ждала его! Нарядится, все браслеты наденет. Отец да мать говорили ей, что оседлый мужчина - не пара ромаалке. Да только Таринка никого не хотела слушать. Им пора ехать, ведь артиста ноги кормят, а она все упрашивала родителей подождать. Не знаю, на что они надеялись, да только однажды утром увидели его выходящим из Любятиного шатра. И она вслед за ним. На шее повисла, целует, обнимает!