Хулиганка для майора
Шрифт:
Прислушавшись, поняла, что любитель зубодробительной музыки жил в квартире через стену, в соседнем подъезде. Киллер сидел в кресле абсолютно невозмутимо, из чего я сделала вывод, что сосед частенько радовал окружающих своими музыкальными подборками.
Я не ханжа, но громкость зашкаливала, а сидеть на вибрирующем от басов диване приятного было мало. Хватило меня минут на двадцать. Резко подскочив, я отыскала в Сережиных инструментах молоток и от души постучала в стену. Потом еще раз. И еще. Наконец меломан меня услышал, убавил звук и громко проорал направление,
– Звук убавь, юродивый! – нервно ответила я.
– Беруши купи, – посоветовали мне из-за стены. И снова увеличили громкость!
Я с разбегу плюхнулась на диван, борясь с желанием прогуляться до соседнего подъезда и настучать молотком уже по пустой голове неугомонного соседа. А тот, словно назло, врубил что-то из тяжелого рока.
Курощать и низводить таких надо! Непременно плюшками! И их у меня есть!
Судя по наглости моего временного соседа и молчанию остальных жильцов, его выходки тут в порядке вещей. Значит, вызывать полицию – дохлый номер, учитывая, что через стенку от него живет Серёня. А значит, сосед либо чей-то сынок, либо незаслуженно носит погоны и со своими легко может договориться. Голос молодой, и, похоже, парень все-таки мажор.
У нас в университете имелась отдельная группка таких вот детишек богатых родителей. Часть из них были детьми либо папиных, либо бывших дедушкиных коллег и подчиненных, и, откровенно говоря, я легко могла влиться в их тусовку. Но мне было слишком скучно мериться родительскими деньгами и ходить часами по магазинам, выбирая дизайнерские шмотки, снимая бесконечные «сторис», делая при этом губы «уточкой». Я в соцсетях-то зарегистрировалась только с целью узнавать горячие новости.
Гораздо интереснее мне было в компании тех, кто так же, как и я, горел журналистикой. Да и выбирать друзей, ориентируясь только на профессию и статус их родителей… Для меня это было лицемерие в чистом виде.
Я еще немного послушала очередной «шЫдевр» исполнителей тяжелого рока, отложила молоток, насыпала корм рыбкам и решила прогуляться.
За окном занимались сумерки, и дневную жару, наконец, сменила вечерняя прохлада. Я вышла из подъезда, огляделась по сторонам. Лавочки у подъездов были переполнены, словно все соседи собрались на посиделки. Подозреваю, что всем просто уже надоело слушать ту муть, которую крутил мажор.
Я решительно подошла к бабулям, сидящим у второго подъезда.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась сразу со всеми.
Бабули нестройным хором поприветствовали меня, неодобрительно рассматривая мои волосы и голые ноги в коротких шортах.
– А что это у нас за сосед музыкальный? – решила я не ходить вокруг да около.
– Да это Макар, сынок местного депутата. Никакой управы на него нет, каждые выходные гуляет, – с удовольствием принялись жаловаться бабульки.
Ну так я и думала!
– Полицию вызывали, они руками разводят, – продолжала жаловаться милая бабуля в цветастом платке, лихо повязанном на голове.
– Ясно, – кивнула я. – До свидания.
Отошла подальше, достала мобильный и набрала Рому.
– Привет, Совенок, – радостно ответил лучший друг.
Пожалуй, только ему я могла простить вольную интерпретацию своей фамилии.
– Ром, а какой провод надо отчекрыжить, чтобы в одной квартире отключить электричество? – поинтересовалась я.
– Аня, умоляю, не трогай провода, иначе ты весь дом обесточишь. Что случилось?
– Сосед завелся музыкальный.
– Так попроси вежливо сделать потише.
– Уже. Он послал меня в пешее эротическое.
– Это он зря, – хохотнул Рома. – Давай я после работы заеду и отчекрыжу ему что-нибудь?
– Нельзя, – вздохнула я и кисло продолжила: – Если мы оставим сына депутата без внука, нас даже дед не спасет.
– Да, беда! Тогда приеду и сам вырублю ему электричество.
– Я у Серёни, адрес скину, – обрадовалась я.
Посмотрела на часы, Роману оставалось работать меньше двух часов. Друг совершал трудовые подвиги в матушкиной кофейне. Родительница составила его график так, чтобы не мешать учебе, но Ромашка прекрасно справлялся со всем, что делал.
– Аня, – послышался вдруг знакомый голос.
Давыдов шел в мою сторону, расслабленно крутя на пальце ключи от машины.
– Куда собралась? – поинтересовался он, подходя ближе.
– Прогуляться, – легкомысленно махнула я рукой. Жаловаться на соседа Давыдову не хотелось.
– Опять Макар шумит? – Захар догадался сам.
– Да. У парня отвратительный музыкальный вкус.
– Он сын Лаврентьева. Слышала про такого?
– Да, – кивнула я.
Совсем недавно его фотографиями были обклеены все столбы и подъезды. Улыбающийся кандидат Лаврентьев и кричащий лозунг: мол, голосуйте, родимые, не подведу!
– Вася его сослал сюда тусоваться. Нашим его трогать запрещено, но папа все еще делает попытки сыночка воспитывать, – Захар свел брови вместе, явно недовольный подобной расстановкой сил.
– Ну и воспитал бы на пятнадцать суток!
– Сын депутата – и пятнадцать суток? А репутация?
И как-то стыдно мне в тот момент стало за свое собственное поведение. Нет, я покой граждан не нарушала и приключений осознанно не искала, но родственникам при погонах тоже вряд ли хотелось портить репутацию моими случайными попаданиями в отделения.
– Поехали куда-нибудь? – предложил Захар, кровожадно рассматривая окна на втором этаже.
– Может, лучше прогуляемся? – предложила я.
– Может, – Давыдов перевел взгляд на меня, взял за руку и повел в сторону парка.
Его ладонь была большая, горячая и чуточку шершавая. А меня от этого невинного прикосновения бросило в жар. Реакция собственного тела пугала, и я некоторое время решала, что делать. Попробовала ладонь отобрать, но Давыдов только крепче сжал, параллельно что-то рассказывая. Я не слушала, полностью поглощенная своими ощущениями. Было неловко, но в то же время как-то уютно. Ладонь хотелось одновременно и отобрать, и оставить. Внутренняя борьба, видимо, как-то отразилась на моем лице, потому что Захар остановился, посмотрел на меня и попенял: