Хулиганка и бунтарь
Шрифт:
«Это худший Новый год в моей жизни. Поскорей бы он закончился».
А утром с нотациями позвонила Катя.
Люся лежала на кровати в своей бывшей комнате. Куда ни глянь, всё было белым — и потолок, и безлюдный заснеженный двор за окном. Это опустошало её ещё больше.
— Люсь, он, конечно, сволочь, но и ты дура, каких поискать. Мужчина должен быть в радость, а не в горе. Он обращается с тобой, как с тряпкой, потому что ты позволяешь ему обращаться с собой, как с тряпкой. Прекрати! Из любви к себе переруби гордиев узел этой
— А я люблю его…
— Хватит ныть, — оборвала Катя. — Брось его, и всё. Перегорит — переболит.
— Я не смогу. Только если он сам перестанет ко мне ходить. Сама я не могу его бросить.
— Тогда иди и убей его! Сядешь в тюрьму, но хуже уже не будет.
Люся искренне заинтересовалась:
— А это вариант…
— Дура, я пошутила! Ещё не хватало из-за какого-то ушлёпка жизнь свою ломать.
— Кать, а может, меня сглазили? Недаром же я такая невезучая.
— Не-е, я во всё это не верю. Ты не невезучая. Ты скорее… сумбурная. Это просто часть твоей личности.
Люся замотала головой.
— Катя, пожалуйста, давай сходим в церковь.
— О Боже…
Ещё в детстве Маша, Люся и Катя напрасно пытались вызвать дух Джакомо Казановы. Вырезали из бумаги спиритический круг, циркулем разметили на нём цифры, буквы и два ответа — «да» и «нет». Зажгли свечи, потушили свет. Положили дрожащие руки на перевёрнутое блюдце и сосредоточились.
— Дух, ты здесь? — робко спросила Люся.
Блюдце не двигалась, продолжая лежать на слове «да». Девочки ждали.
— Дух, ты лох? — не выдержала Катя.
Блюдце не шевелилось.
— Посчитаем это за ответ, — пожала плечами девочка.
Больше ни к чему потустороннему они не обращались. Но Люся твёрдо решила, что на ней сглаз, и после обеда потащила Катю в маленькую церквушку недалеко от их района.
Батюшки в церкви не оказалось. Была только уборщица, которая курила и крестилась одновременно, игнорируя вопросы девушек.
— Что делать будем? — спросила Катя, скептически оглядываясь по сторонам. — Может, более компетентных лиц позовём?
— Не надо, — сказала Люся, — я поставлю свечку, и всё.
— А как её хоть ставить, знаешь?
— Я думаю, Богу всё равно, как к нему обращаются.
Люся зажгла одну свечку от другой и встала перед первой понравившейся иконой.
«Господи, помоги. Я устала. Где мне найти достаточно сильный яд, чтобы вытравить из себя эту саднящую боль? Я люблю его, но эта любовь приносит одни страдания. Я надеюсь и жду, а всё зря. И если эта беспризорная, безнадзорная моя любовь не будет иметь логического продолжения, то дай мне его забыть. Помоги! Либо отдай его мне, либо дай его забыть. Сама я не могу. Я слабая и глупая… Спаси!» — Она поставила свою свечку рядом с другими и почти испытала облегчение.
Наконец появился батюшка. Люся взяла у него бутылку со святой водой и потом ещё неделю умывалась ею, чтобы закрепить результат.
Морозным утром четырнадцатого февраля, звонко цокая каблучками, Люся спешила на работу и упрямо бормотала себе под нос:
— Сегодня самый обычный день… Сегодня самый обычный день…
Но мир говорил об обратном. И даже не говорил — кричал! — красными и розовыми сердечками, шариками и неуклюжими амурами в витринах, с коммерческим цинизмом прославляя божественное, не всем доступное благо — взаимную любовь. Люся старательно отводила взгляд от счастливых парочек и меланхолично вздыхала.
Телефон был пуст и наг на предмет смс и неумолимо молчал.
«Проклятый День святого Валентина… Ты теперь не праздник для меня, а чёрный день календаря».
Придя на работу, Люся заметила, как Катя, посмеиваясь, читает что-то прозаично-трогательное от Хордина.
— А Денис меня так и не поздравил.
— Ну ты захотела. Современный мужчина растерян — ему бы про восьмое марта не забыть, а тут ещё какое-то искусственно навязанное четырнадцатое февраля. День всех влюблённых — ужасно несправедливый праздник: он лишний раз напоминает тем, у кого проблемы в отношениях, что у них всё плохо, а тем, кто одинок, навязывает ошибочное мнение, будто с ними что-то не так. Те, у кого есть любимый человек, счастливы и без всякого праздника. Не надо тыкать нас носом в нашу личную жизнь — мы и сами про неё знаем, отвалите!
— Но Андрей же тебе написал.
— Подумаешь — молнию прислал. Он мне ещё подарок должен.
— Вот видишь, — расстроилась Люся.
— Андрей — исключение из всех правил, — отмахнулась Катя. — Таких мужчин единицы, вымирающий вид.
— Сокращение популяции?
— Хуже — деградация. С тоской осознав, что дуры любят подлецов, юные романтики вполне успешно преобразовываются в сволочей. Они изменяют себе, но со временем свыкаются и срастаются со своей уродливо-соблазнительной маской, за которой умной девушке уже не хочется никого искать. Человек слаб, порочность всегда была для него привлекательней добродетели. К несчастью для этого мира.
В это время по колл-центру носился любвеобильный Витомир и целовал (пытался это делать) всех подвернувшихся и не успевших увернуться девушек.
— С Днём сухого Витамина!
Люся грустно уклонилась от поцелуя в щёку.
— Люсинда, ну что ты, как неродная?
— Художник должен быть голодным,
Поэту надо не давать...
Что до Кати, то к ней Витомир даже не сунулся.