Хулистан
Шрифт:
– Что именно? – спросил он.
– Я говорю про игру. Вы пять раз мне подсказали и четыре раза я выиграл.
– Это просто случайность, – небрежно отмахнулся он.
– Это не может быть случайностью! – возразил я.
– А что это тогда, по-вашему? – вылупил он театрально глаза.
– Ну, я не знаю. Вы, очевидно, очень опытный игрок. Признайтесь, вы следили за выпавшими номерами и высчитывали вероятность?
– Ничего я не высчитывал! – вроде как обиделся Хариф. – Я даже не всегда следил за рулеткой! Это обычное везение.
– Везение? Что ж вы тогда сами не сели за стол, если такой везучий? – спросил я не без ехидства. – Я ведь видел, как вам хотелось.
– Нам нельзя, – мрачно уронил Хариф, и бережно поставил свою чашку на холстяную салфетку.
– Нельзя? Что вы хотите этим сказать? – удивился я. – А, понял: вам запрещено играть во время работы?
– Нам вообще нельзя. Гюлистанцам запрещено участие в азартных играх. Почти всем. За это могут строго наказать.
– Что за бред? Как это может быть? – еще более удивился я. – И что значит «почти всем»? Вы хотите сказать, что кому-то из гюлистанцев можно играть, а кому-то нельзя?
– Вот именно, – ответил он.
– Но это несправедливо! Что за средневековые привилегии устанавливают ваши правители? – возмутился я. – И как это можно практически осуществить, проверить? У вас что – на лбу написано, кому можно зайти в казино, а кому нельзя?
– Бобби, ваши шутки неуместны, – строго сказал Хариф. – Этому закону уже много лет. И лишь недавно в него были внесены некоторые либеральные поправки в пользу высших классов.
– О каких высших классах вы говорите, Хариф? У вас что – классовое общество?
– По Конституции – гражданское. А по установившимся традициям – классовое. В некотором роде. Закон Пирамиды!
– А причем здесь «пирамида»? Опять эта чертова «пирамида»! – уставился я почти с ненавистью на лампу, чахло источавшую желтоватый свет.
– Не кричите так, Бобби, – мягко укорил меня Хариф. – Это неприлично. Я ведь вам давеча пытался все объяснить, но вы не захотели слушать.
– Что вы хотели мне объяснить, черт возьми? – еще больше разозлился я.
– Джоанна была права, – безнадежно вздохнул Хариф. – Вы очень эмоциональны. Почти неврастеник, извините.
Я задохнулся от возмущения. Никакой я не неврастеник! Просто терпеть не могу, когда меня держат за лоха! Но я взял себя в руки, отпил с отвращением глоток остывшего кофе и сказал:
– Хариф, я вижу, вы не успокоитесь, пока не продиктуете мне свои чертовы инструкции. Что ж, я готов выслушать, если у вас так чешется. Могу даже записать, если для вас это так важно.
– Это важно для нас обоих, Бобби! А записывать ничего не надо.
– Давайте, давайте! Я слушаю! Только, пожалуйста, коротко и конкретно. Без всяких там страшилок.
Хариф помолчал, пристально разглядывая меня, ожидая, очевидно, когда я успокоюсь и проникнусь должным вниманием, а затем сказал:
– Бобби, посмотрите на меня внимательно. Вы не находите ничего необычного
Сказав это, он невозмутимо закурил и откинулся в кресле под моим оторопелым взглядом. В следующий миг я невольно пробежался взглядом по его дешевому шмотью. Хотя, что его было разглядывать? Этот тип уже полдня болтался передо мной в одном и том же мешковатом светло-сером костюме с серебристыми блестками и в белой рубашке с синими вертикальными полосками.
– Внимательно, Бобби, внимательно. Это такая маленькая штучка.
– Я ничего не вижу, кроме вашей самодовольной улыбки! – нервно выпалил я.
– Вы ничего не замечаете, поскольку не знаете, на что именно надо обращать внимание, – сказал примирительно Хариф. – В этом и проблема!
– Опять «проблема»?! – взвился я.
Он меня уже достал, этот индюк. Я почти решил встать и уйти. Да пошел он со своими загадками! Найду себе другого гида – не такого напыщенного болвана!
– Вот! Вот на что надо смотреть! – придвинулся вдруг Хариф, тыкая своим толстым пальцем в какой-то крошечный значок на лацкане пиджака.
– И что это? – недоверчиво спросил я, но и сам придвинулся, чтобы рассмотреть. – Университетский значок? Или вы член какого-то тайного общества?
– Это – все, Бобби! Все, что вам надо знать о гюлистанце, чтобы понять, как себя с ним вести! – сказал он торжественно.
– Это? Дайте-ка посмотреть, – заинтересовался я.
– Только не уколитесь, – сказал Хариф и вытянул из материи значок, который оказался насаженным на иглу.
– Похоже на какой-то цветок, – сказал я, вертя у самого носа невзрачную вещицу, выполненную из дешевого металла. – Так что это за штучка?
– Не важно, на что похожа эта штучка. Важно – какого она цвета!
– Она зеленая. И что?
– Вот об это нам и необходимо с вами поговорить – о цветах Радуги! О цветах Пирамиды! О мудром устройстве нашего государства, о соподчиненных слоях нашего общества, каждый из которых выполняет предписанные ему государством обязанности и имеет соответствующие права! – выдал пламенное резюме Хариф, забрал из моих рук значок и церемонно воткнул на прежнее место.
– Так все дело в цвете? Каждый класс вашего общества символизирован в определенном цвете радуги? – предположил я неуверенно.
– Именно так!
– И вы все должны носить такие значки? Но я ни на ком, кроме вас, не замечал такого значка! – сказал я, невольно завертев головой.
– Вы и на мне его не замечали, пока я не ткнул вас носом, – усмехнулся победительно Хариф.
– Но откуда я мог знать, что этот невзрачный значок может что-то означать? И что мне в таком случае искать на других, чтобы определить, кто они?
– Цвета, Бобби. Цвета Радуги! Это может быть что угодно. Какой-нибудь аксессуар одежды, украшение: значок, кулон, сережки, «бабочка»… Кстати, о «бабочках»! Вы заметили, какого цвета «бабочки» у персонала гостиницы?