Хумор
Шрифт:
Возьму паузу и расскажу ради этого свою историю.
Пьянствовали мы как-то в ресторане. Кстати, примерно в то же самое время. Центр Москвы. Так получилось, что выпил я крепко. И, дабы проветриться, мы решили прогуляться пешочком. Глубокий вечер, если не сказать ночь. И черт меня дернул для, так сказать, освежения сунуть в рот жвачку. Наверное, у нее какое-то странная несовместимость с алкоголем. Она вдруг разом заклеила мне все. До того, что дышать было невозможно. Рот как смолой какой-то наполнен, горло как клеем схвачено. А находились мы как раз напротив здания тогдашнего ТАСС. Там еще двери стеклянные. Чувствую –
Есть телепатия, нет телепатии – пусть спорят без меня. Но то, что существует сила мысли – это непреложный факт.
Я рванулся к этим самым дверям. Закрытым. Но стеклянным. За которыми в глубине холла сидел милиционер, перед которым рядом с телефонным аппаратом стоял графин с водой.
Говорить я не мог – это точно. Жестикулировать? Ну, наверное. Истина в другом. Страж посмотрел как я распахнул дверь и, пока я летел к нему – а это метров десять, не меньше, – налил мне стакан воды и протянул!
Я выпил два.
Это факт и ему удивлялись немногочисленные свидетели. Как? Я не знаю. Но – спасибо! Иначе сдох бы я прямо у тех самых дверей, неподалеку от памятника, который, если посмотреть на него несколько сзади и левее его левого плеча, совершенно отчетливо держит в кулаке свой член.
Так вот лейтенант Белов. Ему в минуту – это единица времени, а не оборот речи – накидывают пригоршню двушек. И он звонит домой с телефона-автомата.
– Мама, это я!
Мама в шоке.
– Ты откуда?
– С вокзала! Запоминай! Я все оставил в ячейке. Ее номер – номер нашей квартиры. Ее буква – первая буква нашей фамилии.
Вокруг стоит народ и слушает. Толпа не толпа, но люди, исполнившие свой гражданский долг по отношению к защитнику Родины, интересуются. Со стороны железнодорожных путей раздается характерный звук, свидетельствующий о том, что состав вот-вот отправится. Время!
– Дальше! Начало нашего телефона! Запомнила?!
А народу все интереснее.
– Где папа?
– Дома. Он как раз собирается к тебе. Ты как?
– Нормально! Всё, некогда. Пока!
Судя по звуку, состав начинает движение. Время!
В бешеном рывке лейтенант Белов достигает путей, по которым уже движется его эшелон, набирая скорость. Ясно, что, когда с ним поравняется его теплушка, состав так разгонится, что не запрыгнуть. И он влезает, рискуя покалечиться, на ближайшую платформу. Открытую.
А ночь. Холодно. До родной теплушки вагонов пятнадцать, не добраться. Когда следующая остановка – неизвестно. Ночью? Или утром? Да и хрен с ним. Кое-как устроился, но ведь холодно – жуть. Хотя, вроде, и лето. Главное, не отстал.
На его счастье минут через пятнадцать эшелон останавливается на сортировку. Белов спрыгивает на землю и идет пешочком до уже кажущейся родной теплушки. А там уже паника – лейтенант пропал! Майор Снегирев, назначенный начальником эшелона, оказавшийся в курсе произошедшего, вылупился на него.
– Ты что, на машине догонял?
Лейтенант Белов скромно пожал плечами.
Что такое сортировка на горке? Для экономии времени и топлива отдельные вагоны и платформы не растаскиваются тепловозом, а их спускают с верхней
Ну а отец Белова вскоре нашел его. Напряг своих знакомых, которые до этого неправильно проинформировали его о времени прибытия эшелона на станцию Смоленск – по их сведениям он должен был прибыть двумя часами позже, – и на этот раз те дали правильные данные.
Эта встреча была такой, что Белов, давно уже не лейтенант, по сию пору вспоминает ее с волнением. Такие переживания, такие эмоции! Есть такой замечательный фильм «Отец солдата», в котором пожилой мужчина идет добровольцем в армию для того, чтобы найти своего сына, командира танка. В фильме они не встретились. Здесь же встреча состоялась. Вот такой это был накал эмоций. Даже сослуживцы, ставшие тому свидетелями, это почувствовали.
Все, как известно, познается в сравнении. В том числе и выпадающие на долю человека тяготы. Как довольно скоро выяснилось, все, что происходило в пути до Уральского хребта – цветочки. До Урала, оказывается, все было хорошо. Культурная зона. На всех станциях освещение, люди интеллигентные, все вопросы решаются. После же хребта начались ягодки. На станции – одна-две лампочки, ничего, по сути, не освещающие, а лишь обозначающие собой наличие некого объекта. На каждой станции военный комендант инструктирует – там убили, там ограбили, там у часового отняли оружие. В караул выставляли уже по двое и без оружия – чтобы не отняли. Солдаты выходили с топорами, ломами, каким-то дубьем. И еще жара. Бойцы шалеют. Чуть ли не самой главной боевой задачей офицеров эшелона стало удержать солдат от пьянства.
В пути лейтенант Белов, не теряя времени, загорал на открытой платформе. Притащил туда матрас, взял книжку и – получай, служивый, удовольствие. Солнце, ветерок обдувает. Хорошо.
Как-то раз остановились у кукурузного поля. На нем стоит трактор «Кировец» и работает вхолостую. В кабине никого не видно. Эшелон стоит, трактор молотит двигателем. Время идет. Солнце палит. Лейтенант Белов лежит на матрасе, читает книгу. В кабуре пистолет – с ним он в пути не расставался.
Вдруг на платформу лезет какой-то хмырь. Внаглую прет. Страшный до ужаса. Без глаза, на одной руке пальцев не хватает, грязный до черноты, зубов если только половина. Ну чистый упырь.
– Командир, подари кепку.
На Белове была так называемая афганка, в ту пору еще только появившаяся в армии.
– Да пошел ты…
– У-у, пистолет, – тянется хмырь к оружию.
Но ничего, отбился. Отстоял, так сказать.
Но дальше больше. Как говорится, чем дальше в лес, тем злее лесники.
Приехали на товарную станцию Иркутска. Выставили караул – караульных ставили уже по двое, чтобы один прикрывал другого. Вечер. Время – одиннадцатый час. Майор Снегирев и лейтенант Белов стоят у теплушки, покуривая. После бесконечной поездной тряски хочется ногами почувствовать твердую землю.