ХУШ. Роман одной недели
Шрифт:
Глава 6
Комната матери и ребенка
Из леса я приехал поздно. Разговор получился слишком длинным и напряженным. А дни чем старше, тем короче. Вот и задержались. Вышел на Балтийском вокзале в нерешительности. То ли ждать маршрутки, то ли идти пешком.
Был риск не успеть в общагу до комендантского часа. Ждать можно долго, а идти и того дольше, если маршрутка подъедет сразу. Такая вот диалектика.
Холодно. После плохо отапливаемой электрички выйти на промозглый ветер, что может быть холоднее? Съежившись, я огляделся. Когда-то я уже ночевал на этом вокзале. Это было после того, как я не смог пройти на паром,
Почти на все деньги, что у меня были, я снял койку в Комнате матери и ребенка на этом вокзале. От обиды я решил умереть с голоду прямо в номере. Купил только двухлитровую бутыль воды, чтоб утолять жажду.
Но почему-то еда не лезла у меня из головы. Я лежал и думал: а правильно ли я сделал, что украл из дома эти консервы и раздал их бомжам? После смерти отца мы жили не слишком богато. Я думал о матери, переживает ли она? Или рада, что наконец-то от меня избавилась? Что я повзрослел и решил жить самостоятельной жизнью. Уезжая, я оставил записку, что еду поступать в техникум в другой город.
Почему-то мне казалось, что она не очень переживает. И от одной этой мысли из глаз моих непроизвольно хлынули слезы. Я плакал от собственной беспомощности и ненужности. И мои слезы лились на мельницу желания покончить жизнь самоубийством. Я уже придумывал, как сведу счеты со своей жизнью. И как совершу этот символичный акт мести миру через саморазрушение в Комнате матери и ребенка.
Помню, я тогда подумал, что шахидов-смертников от самоубийственного теракта может удержать только любовь к своим семьям. Я старался сдерживать себя и плакать тихо, чтобы не услышал коридорный. Но, как я не напрягался, с каждой новой секундой я трясся под одеялом все сильнее и сильнее. И тут меня ударил первый в моей жизни эпилептический удар. Может, я попал в резонанс с нервной энергией, а может, был сильно истощен голодом и бессонными ночами. Помню, ноги мои горели от усталости, и этот жар усталости передавался всему телу. К тому же, подсознательно я уже настроился уморить себя голодом, сделать себе еще хуже.
Как бы там ни было, я вдруг потерял контроль над своим телом разрыдался, трясясь. Теперь уже жидкость текла не только из моих глаз, но и из ноздрей и рта. Не знаю, сколько это продолжалось, но очнулся я с ощущением, словно по мне проехался танк. Тело ломило, голова раскалывалась, мозг, казалось, в трясучке отделили от черепной кости. Возможно, в припадке я даже бился затылком о стену. Брр-ррр.
С тех пор удары повторялись раз в два месяца в самые нервные моменты. Как бы мне сейчас не перенервничать! Я стою на остановке уже полчаса, ожидая транспорта и пританцовывая. Помню, когда меня выставили из Комнаты матери и ребенка, в одну из первых ночей я вот так же припрыгивал, чтобы согреться, под музыку, льющуюся, как мне казалось, неизвестно откуда. Я хотел дождаться, когда пролетит короткая ночь.
– Ты что, придурок, сорвался раньше времени? – остановился возле меня какой-то паренек. – Здесь не танцуют, танцпол там, – указал он пальцем, которым секунду назад крутил у виска.
Паренек был не один, а с компанией, видимо, он желал поостроумничать перед девушками.
Сделав вид, что я, собственно, и направлялся на танцпол, я оказался у дверей ночного клуба нового типа. Внизу, в холле первого этажа, многочисленные кафешки, бары и игровые автоматы. А наверху, как в современных кинотеатрах у входа в зал, контролеры надрывали билеты, принимали плату за удовольствие подпрыгивать друг перед другом при шумовых и световых эффектах.
«Хитро, –
В общем, я тогда уже нес бред. Усевшись на мягкое кресло, обтянутое синей кожей, я стал наблюдать, как двое мальчишек перекидывали друг другу шайбу по поверхности игрового стола. В руках у них были щитки, похожие на скребки строителей-отделочников. Шайба отскакивала от стен и резко меняла направление. «Аэрохоккей» – одно название игры чего стоит! Представьте, что вы висите вверх тормашками, или хоккеисты обрели крылья. Металлическая гладкая поверхность отражала «Cega Rally», «Virtu Cop 3» и другие грезы подростков.
Странно, как родители их отпустили в такой поздний час, подумал я, глядя на этих подростков. Я сидел и смотрел, пока это мельтешение в глазах не начало меня вводить в состояние гипнотического сна.
Но тут ко мне подошел охранник и щелчком по носу вывел меня из гипноза:
– Эй, подъем! У нас здесь нельзя спать.
– Я в порядке! – сказал я, как боксер говорит рефери после нокдауна. И, ожидая, что в следующую секунду он спросит мое имя и возраст, уже полез в карман за документами.
Я старался как можно быстрее прийти в себя и изобразить ясный взгляд.
Но охранник больше ничего не спросил. И тогда, понимая, что не так легко выйти из навалившегося сна, я пошел в туалет умыть лицо.
– Эй, дебил, это не танцпол, это туалет! – цепанул меня все тот же юморист с улицы. Я узнал его по голосу. Видимо, он еще там заприметил для себя безответную жертву.
– Или ты хочешь здесь станцевать для нас стриптиз? – продолжал изгаляться парень. Он мог себе это позволить. «Здоровый бугай, – подумал я, оглядев его в зеркале над раковиной. – И уже пьяный, как и вся компания».
Ничего не оставалось, как терпеть его шуточки, умываясь, словно плевком, горько-соленой грязной водой. Я не хотел с ними связываться. Главное для меня было провести прохладную ночь в тепле. А днем можно будет поспать где-нибудь на лавочке под лучами солнца.
Но, если честно, в тот момент меня еще и страх охватил – их было несколько, пьяных здоровых парней. А я один в незнакомом городе.
Помню, я специально долго умывался, ожидая, когда они натешатся и уйдут из туалета.
Но вода не помогла. От собственного страха и малодушия меня начало тошнить. Стыдно и противно. Примерно с такими ощущениями я не спеша возвращался на свое место. И только подходя, увидел, что у игровых автоматов играющие ребятишки сцепились из-за чего-то с компанией из туалета. Может, не поделили выигрыш или очередность игры. В голове от хлопков, шума автоматов, пистолетных выстрелов, музыки сыпавшихся денег и нескольких бессонных ночей шумело-звенело.
Но даже в таком состоянии я видел боевой пыл мальчишек, которые не испугались, а готовы были в любой момент броситься в драку за своего товарища. Я видел, как тот, что поддевал меня в туалете, и тот, что гипнотизировал меня «Аэрохоккеем», стояли, вцепившись друг другу в горло. Они знали, что за спиной у каждого группа поддержки, и не только моральной. Это придавало им смелости, они были на взводе.
Другие вроде бы разнимали сцепившихся, но на самом деле отталкивали противника, внося свою лепту в противостояние. Я же, находясь в какой-то прострации, – уйти или продолжать наблюдать исподтишка со стороны? – машинально взял скребок, которым минуту назад играли во «Flash Hot», и с яростью ударил по шее того, кто меня поддевал в туалете. Сначала по шее, а потом и по рукам.