ХУШ. Роман одной недели
Шрифт:
Так думал ФСБ, пока на перекрестке его не подрезали пожарные машины. У них тоже горели проблесковые маяки. Не слишком ли много на один квадратный метр сигналов экстренного вызова?
Чем ближе был объект, тем мрачнее становилось лицо Бабенко, упертое в массивный круп одного из пожарных ЗИЛов… И вот уже каракулевой шапкой поднялся столб дыма из-за красного остова. Пожарные и милиция, как всегда, подоспели к шапочному разбору… Дача, объятая огнем, пылала, словно сигнальный факел, предупреждающий о нашествии на город новой темной силы.
Бабенко выскочил из машины и ринулся в толпу зевак.
– Есть кто-нибудь из свидетелей? – стал спрашивать он первым делом,
Спустя несколько минут он уже выслушивал у машины показания единственного очевидца.
– Горе, горе-то какое! – причитала соседка баба Варя. – Поистине беда не ходит одна. Не успел помереть, так и дом сгорел. Ведь ничегошеньки не осталось, ничегошеньки.
– Прямо уж и ничегошеньки, баба Варя? Вы не отвлекайтесь, рассказывайте, как все было, по порядку, – пытался проявить терпение Бабенко.
– Да как произошло? – Баба Варя, в свою очередь, пыталась успокоиться и восстановить канву событий. – Как только покойного увезли и дом закрыли, сюда пришли попрошайки. И давай крутиться и спрашивать, где, мол, хозяева и как поминать будем. Правильно, им, бездомным, опохмеляться-то надо. Вот они и узнали, что здесь поминки могут быть. А Манька, соседка моя, им и говорит, что здесь поминок не будет, что в столовой институтской поминки организуют. Мол, езжайте туда. А они: нет, все равно хозяйку дождемся. И сели во дворе дожидаться. Вон там, у заднего крыльца, и сели. А кто с ними связываться-то будет? Грязные и вонючие слишком. Да и грех в такой день пришедших помянуть со двора-то гнать. Сидели-сидели, минут десять сидели, да и стали соображать, видимо. Похмелка-то, она отлагательства не терпит. И откуда ни возьмись, может, кто к Ивановым успел сбегать, у них выпивка на крыльце появилась. Я еще гляжу: они банку спирта достали и бутылки, ну и начали пить. А потом у них конфликт из-за конфетки на закусь возник. И они стали друг друга материть, на, мол, выкуси, и матюгами друга на друга махать. А потом – бах! – что-то стало трескаться, вроде стекло. Ну мы еще с Манькой смеемся: сейчас, мол, свою опохмелку разольют. Давай из окна смотреть, но морозно, окно-то заморозило и видно плохо, что там происходит.
А потом мы отвлеклись, дальше чай пить стали. И только смотрим: пламя уже большое. Наверно, они спирт разлили и случайно окурком подожгли. Вот такой несчастный случай. А эти бородатые давай тикать дворами. Испугались, чего натворили. Тьфу ты, ваххабиты проклятые, – отплюнулась баба Варя.
– Так, баба Варя, – заерзал Бабенко. – Ты знаешь этих бомжей? Местные они? Видела ты их когда раньше?
– Нет, вроде незнакомые. Да разве ж их разберешь, в чобонтах и шобоньях своих. Морды черные, шапки лохматые на лоб натянуты, бороды грязные, сальные и сверху и снизу. Да случайно это с их домом произошло. – Старуха, словно входя в привычную роль, вздохнула и опять запричитала: – Горе, горе-то какое. Я еще Маньке говорю: беда не приходит одна. Кормилец умер, а тут еще дом сгорел…
– Ты опознать, баба Варя, кого-нибудь сможешь?
– Может, и смогу. А может, и нет. Кто ж его знает?
– Так, бери-ка ты свою подругу Маньку – и быстро в машину, – приказал Бабенко тоном, не терпящим возражений. – Поездим по округе, поищем их в поселке и окрестностях.
– Сейчас-сейчас, только прихорошусь! Когда меня еще так по поселку, как невесту, на машине прокатят! Мань, Мань, беги сюда, покатаемся!
– Я тебе «прихорошусь»! – прикрикнул Федор Сергеевич. – Давай в машину, живо!
– Ага, сейчас, сейчас, сынок.
Но
Делая третий почетный круг по местным магазинам и ларькам, Бабенко думал: «Может, зря все это, может, уже поехать в лаборатории и затем в гостиницу? Чего я здесь ловлю, как баран, у зеленых ворот? Но, с другой стороны, было бы непростительным разгильдяйством не попытаться взять бродяг-поджигателей по горячему следу вокзале».
Где еще можно выловить бомжей, как не на вокзале? Они наверняка сейчас поспешат перебраться в другой пригород. И тут он вспомнил про богадельню возле Московского вокзала, организованную Аллой, где бесплатно кормили бомжей.
«Заодно и вокзал проверим», – решил Федор Сергеевич, лихо выворачивая руль. Тем более хозяин сказал, что ни в какую Англию они с Аллой не собираются.
Дождавшись милицейских экипажей и криминалистов во главе с Михаилом Владимировичем Девушкиным, он отправил их обыскивать и опечатывать университетские лаборатории. А сам поспешил на другой берег Невы.
Всю дорогу до вокзала бабки-подружки шелестели, не останавливаясь ни на минуту. Федор Сергеевич опять включил свою сирену. Гаишники отдавали честь.
«Неужели, – думал Бабенко, – уже бомжи начали совершать теракты? Дожили! Теперь каждый придурок может себе позволить стать террористом? Тем более уже февраль, считай, весна, начинаются всякие обострения…»
Помещение центра для бездомных «Эрмитаж» состояло из нескольких комнат: просторная кухня со столовой, медицинский кабинет, комната отдыха и так называемая «ванная», где было несколько душевых кабинок. Еще в отделенной перегородкой маленькой подсобке стояли две стиральные машины и гладильная доска.
Центр, чтобы, видимо, привлечь внимание властей к проблемам бездомных, назвали «Эрмитаж» – приют для странников. Это не удивляло Бабенко. По школьным урокам краеведения он знал, что в его родном Чистополе в позапрошлом веке открылось заведение общественного призрения, а проще говоря, ночлежка, которая носила громкое имя Его Императорского Величества Александра III.
Если в заведение Аллы бомжи могли прийти раз в день, то в чистопольской ночлежке можно было обитать целый месяц. И имели право там жить за казенный счет не только бомжи и босяки, но и ограбленные до нитки ворами или разбойником-огнем погорельцы. По истечении месяца беспечное нахлебничество пресекалось, и постояльцев выпроваживали в шею. Получалось, что через ночлежку, при вместимости в тридцать человек, проходило несколько тысяч душ ежегодно. А некоторые, наиболее ушлые, умудрялись с перерывами квартироваться в ночлежке годами.
В заведении Аллы спать было нельзя и негде. Работали в приюте волонтеры. Кормили раз в день простейшим супом и гарниром без мяса: гречневой или рисовой кашей. Стригли, осматривали, выдавали мыло, полотенце и «шайку горячей воды» для помывки.
Когда Федор Сергеевич пришел с двумя бабушками, все подумали, что он привел очередных бомжих.
На правах хозяина города ФСБ заглянул в комнату отдыха.
– Вот он был, – показала баба Варя на одного бомжа. – Я хорошо его запомнила.