ХУШ. Роман одной недели
Шрифт:
– Вот, познакомься, Юсуф, это товарищ Сулейман, – представил Александр Юрьевич мальчику своего попутчика и собеседника, когда они вместе с Жаровым шли на квартиру. – А это, Леонид Борисович, тот самый Юсуф. Помните, я вам о нем рассказывал?
– Ну здравствуй, Юсуф! – крепким рукопожатием сжал дрожащую руку мальчика товарищ Сулейман. Это был высокий, подтянутый мужчина. Широкая поперечная впадина, словно шрам, пересекала его лоб, а когда он улыбался, в уголках рта и глаз, словно искорки, появлялись морщинки. Он был одет в простое темное пальто и шляпу.
В сумерках Юсуф во
Впрочем, вскоре Юсуф узнал, что товарища Сулеймана все другие, кроме инженера Жарова, зовут или Никитичем, или товарищем Красиным. Юсуф узнал это, пробравшись по чердаку к квартирке Жарова, чтобы послушать, что будут обсуждать. Он затаился у деревянного перекрытия комнаты, где в скором времени должны были установить лифтовой двигатель, и глядел в щель стены.
Теперь на Сулеймане не было верхней одежды, из-под пиджака выглядывали жилетка, часы на цепочке, накрахмаленный воротничок и галстук-бабочка. Сулейман-Красин, с некоторым пижонством, говорил много и долго. При этом, слегка манерничая, он расхаживал из угла в угол в своем расстегнутом пиджаке. Расхаживал и рассказывал, что, пока в Москве на Пресне идут тяжелые бои, питерское восстание проваливается, но не только из-за северного климата. Оружие, купленное на экспроприированные и добровольно пожертвованные деньги, из-за плохо налаженной доставки с трудом пересекает границу.
– Для бомб ручного метательного типа вроде македонок, что производят в военно-морской технической лаборатории инженеры Песков и Скосаревский, катастрофически не хватает динамита. Не спасают положение Игнатьев, Игнатов и Кржижановский, собирая из чугунных муфт, взвинчивающего детонатора и нового вида «гремучего студня», планкастита, усовершенствованный вариант бомб народовольцев. Разрабатываемая же инженером Жаровым супермощная бомба-ракета а ля Кибальчич для массового покушения на царя пока не оправдывает надежд, и ее производство откладывается на неопределенное время. Проще в случае чего шарахнуть по Зимнему из так называемой «Бабушки» – похищенной с помощью Игнатьева и трех матросов со двора гвардейского флотского экипажа пушки Гочкиса. Прав был товарищ Ленин, упрекая нас в том, что мы о бомбах говорим больше полугода, а армейский воз так ни разу и не взлетел на воздух.
– Наши политические противники и конкуренты эсеры, – продолжал товарищ Сулейман, – не дремлют и изобретают сверхмощные бомбы. Все, наверное, слышали о взрыве в нумерах Бристоля. Ну так вот, стало известно, что это дело рук руководителя питерской ячейки боевиков-эсеров Максимилиана Швейцера, останки которого вместе с вещами обнаружили на улицу. Бомба эта планировалась для Великого князя Владимира Александровича. А задача ликвидировать творца «кровавого воскресенья» князя – честь для любой боевой группы и была, между прочим, поставлена и перед нашей технической группой.
Услышав о Швейцере, Юсуф вспомнил о нашумевшем взрыве в гостинице «Бристоль» и ненадежном господине швейцаре, тайно готовившем бомбу, о чем раструбили все газеты. Вначале, правда, газеты
Юсуф помнил, как рано утром в момент взрыва задребезжали окна в их доме и как, испугавшись, запричитала Тахиря-апа. А потом представил, как, наверно, вспыхнуло от стыда лицо Жарова в тот момент, когда Сулейман обвинил его в бездеятельности. Юсуф по себе знал, как неприятно выслушивать публичные выговоры.
Из разговора собравшихся Юсуф выяснил, что в комнате находились Игнатов или Игнатьев, или оба сразу. А мужчинами с акцентами были горец и македонец, некто Огнен и Азер. Или Альфа и Омега.
– Итак, – продолжил товарищ Сулейман, – в связи с возникшими сложностями у технической группы на повестке дня обсуждение трех вариантов дальнейшего плана действий. Товарищи Игнатьев и Буренков предлагают хорошо вооруженной группе боевиков прорвать полосу оцепления, когда Николай II будет совершать свой вечерний моцион в саду Петергофа. А затем на заранее приготовленном буере переправить императора через Финский залив и спрятать его в лесу, на даче одного проверенного товарища.
– А зачем нам царь? – прервал Игнатов возникшую паузу. – В такое-то время? Не легче ли его просто убить? Вот товарищ Жаров трудится над созданием ракеты, чтобы со своего чердака целенаправленным взрывом устранить царя в его же карете.
– Да, для революции целесообразнее просто обезглавить гидру, – согласился македонец Огнен.
– Товарищи, – это, видимо, взял слово Игнатьев, – товарищи, удерживая в заложниках царя, мы сможем потребовать обменять его на наших заключенных братьев. А еще вывести войска из Питера и Москвы.
– Ну допустим, допустим, – многозначительно покосился Скосаревский. – Но как же мы осуществим захват? Как мы подготовим эту операцию?
– У нас есть свои люди и среди конвойных казаков, с которыми я успел подружиться, и среди обслуживающего персонала на царской даче. Конечно, при операции тяжелого боя не избежать, но… может быть, используя внезапность, нам удастся отбить царя у казаков без тяжелых потерь.
– А где мы его хорошо спрячем? В вашем имении? – возмущался Азер. – Я думаю, здесь нет гор, чтобы спрятать царя. Да поднятые на уши войска прочешут все вдоль Финского залива, лес – это далеко не горы.
– А что думает по этому поводу товарищ Ленин? – спросил кто-то, кажется, Песков.
– Я разговаривал с Лениным, – встал со стула и снова принялся расхаживать по комнате Красин, – и хочу довести до вас его мнение, что сейчас не целесообразно тратить на авантюры силы, которые пригодятся для планомерной террористической работы.
Из своего укрытия Юсуф слышал, как уважительно, словно к большому авторитету, все обращаются с Сулейманом. Не перебивают и не перечат – вот все-таки что значит богатство. А еще он понял, что Сулейман наряду с Лениным и Богдановым составлял часть «святой троицы» большевистского центра партии. И что он лично руководит «технической группой» социал-демократов.