Хуже войны
Шрифт:
Олярин сжал руки в кулаки и сорвался на крик:
– Да этот гребаный хлев надо было сровнять с землей! Гусеницами проутюжить!
Начальник политотдела вскочил и ударил кулаком по столу так, что висящий над ним портрет задрожал и едва не сорвался со стены.
– Пойдешь под трибунал!
9.
…В комнате Корытова висела тишина. Фоменко сидел, тупо уставившись под ноги.
Корытов прервал затянувшееся молчание первым.
– Так чем все
– Чем? – Фоменко расправил плечи.
– Под трибунал, конечно, не отдали. Посчитали, что врагу я содействовал не умышленно, а по глупости. Но с роты решили снять. И стал я снова командиром взвода...
Он повернулся к Корытову лицом.
– После Чехословакии попал я в Ленинградский военный округ, в Карелию… Там через три года снова получил роту. И сделал ее лучшей не только в полку - во всей дивизии. В соседнем батальоне освободилась должность начальника штаба, и никого на это место не прочили, кроме меня...
10.
Над гарнизоном, затерянным в лесу, опустилась ночь.
В спящей казарме на соседних койках первого яруса лежали два «деда» - Поздняк и Харитонов. Поздняк поднял голову и, наморщив узкий лоб, посмотрел на соседа.
– Не спишь?
– Не-а, - ответил Харитонов, смуглый, крючконосый, со сросшимися у переносицы бровями.
Поздняк подложил под голову локоть.
– И мне неохота.
Харитонов приподнялся на кровати.
– Слышь, может, пойдем, поучим уму-разуму молодого?
– Какого?
– Ну, того… У которого я сегодня в подушке «бабки» нашел. Тюрина. Он сейчас туалет моет.
…Два «деда» зашли в туалет в одних трусах.
Дневальный по роте рядовой Тюрин мыл шваброй пол. У щуплого солдата была наголо обритая голова и серое, замученное лицо. Хэбэ висело на Тюрине мешком.
Поздняк и Харитонов приблизились к дневальному. Тюрин перестал мыть пол, поднял голову и тревожно уставился на «дедов».
Харитонов подошел к Тюрину вплотную и сердито сдвинул брови у переносицы.
– Я тебе говорил, падла, все деньги мне отдавать?
– Так я же отдал, - пролепетал Тюрин, вращая испуганными глазами.
– А это что? – Харитонов потряс перед носом дневального парой мятых рублевых бумажек. – В наволочку спрятал, да? Думал, я не найду?
Харитонов ударил солдата кулаком в живот.
Ойкнув, Тюрин согнулся пополам и упал на пол…
…Дверь туалета открылась, и на его пороге вырос капитан Фоменко.
Он увидел, как склонившийся над дневальным Харитонов замахнулся рукой для очередного удара, подскочил к «деду» сзади и перехватил его руку своей могучей кистью. Харитонов оглянулся и, встретившись взглядом с командиром роты, побледнел от страха.
Капитан тут же нанес ему резкий и мощный удар в челюсть…
…Опустив голову и виновато переминаясь с ноги на ногу, Фоменко стоял напротив стола, за которым сидел командир полка подполковник Сомов.
– Говорят у тебя, Валера, хороший удар правой, да? – мрачно произнес подполковник.
Фоменко молча развел руками.
– Теперь об этом знает и прокурор гарнизона, - командир полка тяжело вздохнул.
– Отец этого «деда»… Харитонова… Который загремел в госпиталь… Оказался серьезным человеком. Он хочет крови…
Сомов вскинул голову и посмотрел на Фоменко в упор.
– Выбор у тебя не богатый. Или ты пишешь новую объяснительную, где указываешь, что Харитонову сломал челюсть Тюрин, или …
11.
…Фоменко посмотрел куда-то мимо Корытова и горько вздохнул.
И стал я в свои тридцать два года снова взводным. Словно только из училища. Ох, и запил я, помню… По-черному. Это тогда от меня ушла жена...
– Да, я бы тоже запил…
– Я уже и рапорт собирался писать. Увольняться из армии, к чертовой матери. И вдруг…, - Фоменко грустно усмехнулся. – К нам в полк назначили нового командира. Знаешь, кого? Моего однокурсника, Ремизова! Которого едва не отчислили из училища по неуспеваемости…
Корытов усмехнулся.
– Небось, однокурсничек твой после выпуска удачно женился? На какой-нибудь генеральской дочке?
– Точно. Только мне от этого было не легче... Он был подполковником и командовал полком. А я командовал в этом полку взводом.
Фоменко шумно вздохнул.
– И тогда я решил не сдаваться. Карьеру уже невозможно было спасти: все кадровики давно поставили на невезучем капитане крест. Но я поклялся доказать - себе, другим, всему свету!
– что заслуживаю большего. Мало кто поймет, как вообще можно мечтать о таком... Скажи, тебе все равно, сколько звездочек на твоих погонах?
– Плевать я хотел на погоны!
– А я нет, Женя. И меня бы понял любой - такой же, как я, отдавший армии не год, не два, а полжизни. Который ждал, когда удача улыбнется ему, а она… Она вместо этого брезгливо кривила рот…
Фоменко покачал головой.
– Меня понял бы такой же, как я, капитан, на которого даже люди в штатском глядят с насмешкой и думают: «Пьянь какая или дурак, если не заслужил большего в свои годы». Мне даже сыну в глаза смотреть стыдно, когда приезжаю к нему в отпуск…
Фоменко рубанул ладонью воздух.
– Ненавижу я эти свои четыре звездочки, Женя! А поэтому… Я поклялся, что получу майора. Хотя бы майора.
– Вот те на, - Рокфеллер грустно заморгал.
– Я-то думал, два старых мерина плетутся в одной упряжке. Тянут свою опостылевшую телегу, заботясь только о том, как бы почаще забывать о ее существовании. Я-то думал, что одному легко делать это, пьянея от водки, а другому – от войны… Значит, все не так. Ты еще хочешь поскакать галопом?
– Я поклялся, Женя.