ХВ Дело № 3
Шрифт:
— А вы весьма эрудированы, юноша! Вот уж не ожидал…
В ответ я залепетал что-то насчёт приключенческих романов с продолжением, читанных в дореволюционных иллюстрированных журналах. Вот уж точно: «язык мой — враг мой…»
Подведём итог. — Барченко со стуком закрыл папку с моим отчётом. — Нам следует искать не то, чего Либенфельс мог не заметить в книге, а то, в чём он ошибся. А это означает совсем другой подход…
Я поднял руку — совсем как примерный ученик. Барченко, а за ним с секундным интервалом и Гоппиус, благосклонно кивнули.
— Есть ещё один вариант: представьте себе, что один человек может удержать контроль только над ограниченным количеством мертвяков. Грубо говоря, на двоих Либенфельса
Барченко снова задумался.
— Интересная мысль. Но, согласитесь, эта гипотеза не объясняет, почему мертвяки не прикончили того фамилара… как его бишь?
— Гейнца. Тут у меня тоже есть теория: фамиларов, как и нас, тщательно готовили, развивая их паранормальные способности — в отличие от убиенного служителя, таковыми способностями, видимо, не обладавшего. А что, если фамилар сумел как-то взять зом… простите, «мертвяков» под контроль, и благодаря этому уцелел?
— Но вы же говорили, что он был перепуган до невменяемости, даже говорить внятно не мог?
— И что с того? — Я пожал плечами. — Страх-то как раз и мог подстегнуть его способности.
— Любопытно, любопытно… — учёный встал, и принялся расхаживать туда-сюда. Я поспешно убрал с его пути стул — ещё опрокинет, споткнётся, то-то шуму будет…
Барченко, наконец, притомился шататься по «комнате для брифингов», остановился и уставил на меня толстый указательный палец.
— Вы определённо не лишены некоторой научной жилки, юноша, стоит и дальше работать в этом направлении… А сейчас отправляйтесь с доктором Гоппиусом к вашим товарищам — у них же на сегодня намечены занятия? А мне надо кое-что срочно проверить. Да, и вот что ещё…
Он глянул на меня поверх очков.
— Вы ведь состоите в нештатных сотрудниках ОГПУ, юноша?
Я не стал возражать. Вполне логично, что Барченко в курсе, раз уж и коммуна, и «объект» находятся под плотной опекой этого ведомства.
— Поскольку вы являетесь особо ценным сотрудником и владеете важными сведениями, которые могут представлять интерес для врагов нашей страны и её народа — а они, как известно, коварны и не останавливаются ни перед чем, — вам предписывается, находясь на территории объекта, постоянно находиться при оружии и, желательно, носить его скрытно. Потрудитесь исполнить немедленно!
И вышел из «комнаты для брифингов», оставив меня гадать: а всерьёз ли был этот прощальный пассаж насчёт коварства загадочных врагов народа?
Сказано «Исполнить немедленно» — значит, надо хватать ноги в руки и, не медля ни единой секунды, бежать исполнять. Начальству, известное дело, виднее, за то оно и зарплату большую получает. Хотя, зарабатывать меньше спецкурсанта — это ещё надо постараться. Они ведь не заняты на производстве и не получают зарплаты, обходясь бесплатными благами, предоставляемыми коммуной — отдельные выплаты за участие в проекте Гоппиуса не полагается. Всё ради приближения победы мировой революции, понимать надо…
А если серьёзно, то добравшись до нашей с Егором комнаты, где в запертом на навесной замок шкафчике, хранились мои личные вещи, включая и заветный дядиЯшин «браунинг», я основательно задумался. Это ведь только сказать легко — « постоянно находиться при оружии»! Марку с Татьяной хорошо, их карманные пукалки системы «Кольт» можно таскать хоть в кармане, хоть в рукаве, на резинке, хоть… нет, пожалуй, Татьянино декольте к такому мало приспособлено, размер не тот. Но, в остальном всё в порядке: пистолетики компактные, плоские, и носить их на теле при любой одежде одно удовольствие, не то, что «старшего брата», модель 1903-го года, габаритами не уступающую старому доброму «ТТ». Такой в карман шаровар или юнгштурмовки не положишь — сразу бросится в глаза, да и неудобно, штука-то увесистая… Идеальным решением могла бы стать наплечная оперативная кобура, но здесь такие пока не в ходу — а заказать у какого-нибудь местного шорника я так и не собрался. К тому же типичный коммунарский «гардероб» мало приспособлен для подобного аксессуара: юнгштурмовку обычно носят с ремнём на поясе, да и расстёгивается она не донизу, а как красноармейские гимнастёрки, примерно до диафрагмы. И под ремень ствол не засунуть, потом не вытащишь.
Можно, конечно, обратиться к классике: кобура на поясе, или, чего уж там, в деревянной коробке, на ремешке, перекинутом через плечо, на зависть всем прочим коммунарам. Но перетягивать ремнём с кобурой гражданское драповое пальто — что может быть нелепее? К тому же, Барченко ясно выразился: «носить, по возможности, скрытно», а значит, и эти варианты отпадают.
В-общем, ни до чего я так и не додумался. Запихнул «браунинг» в карман пальто, с тем, чтобы оказавшись в помещении, как-нибудь незаметно переложить в шаровары, сунул запасную обойму в другой карман — всё, готово! Стрелки «Лонжина» подползали к половине одиннадцатого, а в десять — сорок пять меня будет ждать Гоппиус. Мы договорились встретиться на «испытательной площадке», было намечено совместное занятие с упырицей Ниной. Каких только предлогов я не выдумывал, чтобы отвертеться от этой напасти — ни в сказке сказать, ни пером описать. Я даже попытался протестовать, ссылаясь на то, что раньше, когда мне приходилось работать с Ниной, мои способности к «усилению» паранормальных способностей партнёра неизменно давали сбой. Но Гоппиус был непреклонен: сегодня, говорил он, Нине предстоит продемонстрировать свои таланты в реальных условиях, а значит, и реакция на моё присутствие может оказаться другой. Спорить было бесполезно, особенно, когда я покрылся холодным потом, заподозрив, что именно может означать это самое «в реальных условиях».
— Хасин Давид Моисеевич, еврей, родился в 1889-м году в городе Гродно. — скороговоркой читал ассистент. — осуждёно по сто девятой статье УК ССР, «злоупотребление служебным положением в корыстных целях», статье сто шестьдесят два пункты «г» и «Д» — хищение госимущества в особо крупных размерах. Приговор по совокупности совершённых преступлений — высшая мера уголовного наказания с объявление врагом трудящихся и конфискацией имущества. Окончательное исполнение приговора отложено по ходатайству…
— Это можно опустить. — Барченко сделал нетерпеливый жест.— Сказать что-нибудь желаете? Напоследок?
Обречённый человек — низенький, какой-то весь мятый, с ноздреватой серой кожей лица и редкой крупной щетиной на отвислых щеках — пожал плечами, и я заметил, что он смотрит не на Барченко, а на стоящую рядом с ним Нину. Та прикрыла глаза так, что были видны иссиня-чёрные веки, и что-то бормотала.
— А что же, гражданин начальник, лоб зелёнкой мазать не будете? — спросил второй. Этот был высок, худ, чрезвычайно сутул и был, как и первый осуждённый, одет в полосатые штаны и робу — классическая «униформа» приговорённого к высшей мере. Держался он, с отличие от своего товарища по несчастью, довольно бодро.
— Довгун Тарас Николаевич. — ассистент перевернул страницу и снова начал читать. На вопрос сутулого он, как и Барченко, внимания не обратил. — Украинец, 1897-й, Винницкая губерния, статья пятьдесят девять пункт три. Бандитизм, организация вооруженных банд и участие в них и в организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения или отдельных граждан. Четыре убийства, в том числе, одно — милиционера и одно секретаря сельской комсомольской ячейки. Приговор…
— Ясно, ясно. — отмахнулся от продолжения Барченко. — Отложен по ходатайству, и так далее. Ну вот, голубчики, время ваше и вышло. Ещё раз спрашиваю — сказать никто ничего не хочет?