ХВ. Дело № 2
Шрифт:
— Не книга, конечно, но всё же, лучше, чем ничего. — согласился Марк. — А вдруг там какая-нибудь зацепка отыщется?
— И ещё… — я помедлил. — Стрелять, надеюсь, никто, надеюсь, не разучился? Я попросил «Прыгуна» прихватить с собой несколько стволов. Лучше, конечно, чтобы обошлось по тихому, без пальбы, но с оружием всё же будет спокойнее. Что-то у меня нехорошее предчувствие.
VIII
Безлунные ночи в Палестине черны, хоть глаз выколи, несмотря на россыпи крупных звёзд по всему небосводу и. Обитатели городка Эль-Керем, по большей части, добрые христиане (и
Я помотал головой. Очарование ночи развеялось.
…Может, если хорошенько замёрзнуть на ночной прохладце, потянет-таки в постель? Хотя — откуда прохлада здесь, в Святой Земле, хотя бы и под конец ноября?..
Позади зашуршало. Я обернулся — Татьяна.
— Тоже не спится?
Она не ответила — пододвинула к окошку табурет и уселась, сложив руки на коленях, едва прикрытых курткой, накинутой поверх ночной рубашки. На меня — ноль внимания.
Куртки цвета песчаного хаки, как и прочие обновки, выдержанные в британском колониальном стиле, мы приобрели вчера утром в магазинчике готового платья на другой стороне площади. Я не удержался и кроме бриджей, френча и рубашки с накладными карманами, высоких башмаков и фасонистых, твёрдых, как дерево, краг (здесь такие обожают носить шоферы) купил ещё и пробковый тропический шлем. К нему бы ещё стек под мышку, кобуру с револьвером на пояс — и пожалте, готов носитель «Бремени Белого Человека».
Впрочем, «браунинг» тоже пойдёт. С вечера я тщательно его вычистил — неизвестно, что за стволы выдаст нам завтра «Прыгун», свой, он как-то надёжнее…
— Тоскуешь по своей Елене Андреевне? — спросила Татьяна.
… вот тебе раз! Лучше б уж молчала, в самом деле…
— Тебе-то что за забота? — я поспешно нацепил на физиономию гримасу удивления. — Да и ерунда это всё, с чего мне о ней тосковать?
— Так-таки и ерунда? — моя собеседница прищурилась. — думаешь, не знаю, что ты в Харькове, когда мы в аэроклуб ездили, каждую ночь к ней удирал? А потом, уже в коммуне, запирались у неё в комнате и ворковали, как два голубка…
— И кто ещё… заметил? — я сделал жалкую попытку выдержать фасон. Девушка усмехнулась.
— Не бойся, кому не надо — те не заметили. Только мне не ври, больше, хорошо? Тем более, что врать ты всё равно не умеешь.
… а вот сейчас было обидно! Заявить мужику с полусотней прожитых лет за плечами, что он не в состоянии навешать лапшу на уши какой-то соплячке? Или прав Горбатый из известного советского сериала: «баба — она сердцем чует…»
— Кстати, если ты думаешь, что твоя ненаглядная из-за тебя, такого неотразимого, потеряла голову — то это зря.
…о как! Сцена ревности развивается согласно канонам жанра. Очередной этап — очернить соперницу, обвинив её в корыстных (или ещё каких-нибудь, столь же далёких от романтики) мотивах? Интересно, интересно…
Это ты о чём? — я сделал удивлённые глаза.
— А о том, что у неё тоже есть «особые способности», только гораздо слабее.
…А вот это действительно сюрприз…
— Она что, тоже ходит с прутиками?
Татьяна дёрнула плечиком — ну в точности, кошка, которая чем-то недовольна.
— Понятия не имею, что у неё за способности. Я могу только чувствовать что-то типа порождаемой ими ауры. У Марка чувствую, у Егора. У неё тоже– сначала слабенькая, едва уловимая, а потом она как бы… — девушка неопределённо покрутила в воздухе пальцами, — разбухала, что ли? И так быстро, что под конец почти сравнялась с моей.
— И ты решила, что она спа… э-э-э… встречалась со мной, чтобы её усилить? Ну, как я усиливаю действие ваших способностей на тренировках?
— А зачем же ещё? — она снова пожала плечами. — И заметь, ей это удалось.
— Но ведь и у других были свои дамочки-опекунши, и у вас с Марком тоже!
— Ну… они ведь своё дело тоже делали: беседовали с нами, изучали реакции, следили, чтобы мы не перенапряглись на тренировках. А может, их вообще нарочно назначили, чтобы никто не заподозрил насчёт твоей драгоценной Елены Андреевны. Для отвода глаз, понимаешь?
Понимать-то я понимаю. — я покачал головой. — Не укладывается что-то, не лезет в ум. Слушай, а Марк тоже в курсе?
— А ты так думал? — новая усмешка, на этот раз с тенью сочувствия. — Он не хуже моего умеет ощущать ауры. Даже, пожалуй, лучше — его же специально на это натаскивают. То, что он неприятеля может чувствовать через стенку, или там за углом — это ведь из той же области, «телепатия» называется.
— Это я и сам знаю. — я стукнул кулаком по колену. — А Марк — ну, хорош гусь! Нет, чтобы предупредить! Друг, называется…
Я предлагала. Он говорит, что не хочет причинять тебе боль. Что у тебя с ней всё всерьёз, и ты не поверишь, только разозлишься или вообще с ним рассоришься…
…нет, ну точно детский сад! «У тебя с ней всерьёз…» «рассоришься…» хотя — а я чего хотел? Молодость склонна к простым объяснениям и столь же простым решениям. Это я, старый циник, боюсь поверить естественным человеческим побуждениям, во всём ищу скрытый смысл…
Она встала, одёрнула куртку.
— Пойду-ка я спать, засиделись мы…
Она вдруг оказалась почти вплотную — аромат девичьего тела окутал меня, как влажная, горячая пелена. Узкая ладошка легла мне на голову, взъерошила волосы.
— Лёш… ты не переживай так, ладно? Всё будет хорошо… потом.
И упорхнула, прежде чем я успел открыть рот.
Татьяна хранила свои рабочие инструменты в большом плоском кожаном несессере — помнится, она купила его в Харькове, на барахолке, во время первого нашего визита в аэроклуб. По мне, к ивовым прутикам, которые руки старой цыганки старательно обмотали разноцветными шерстяными нитками, куда боле стильно смотрелись бы в ящичке из полированного ореха, лежащими в углублениях, выдавленных в зелёном бархате. И чтоб обязательно какая-нибудь дополнительная приспособа в отдельном гнезде — скажем, точёные деревянные рукоятки или пузырёк с особой жидкостью для очистки этих самых шерстинок.
Но — чего нет, того нет. Пусть будет несессер, лишь бы бесценные «искалки» не сломались в дороге.
Мои сборы были куда скромнее. «Браунинг» за пояс, запасную обойму в боковой карман френча, финку заткнуть за крагу на правой ноге, так, чтобы извлечь её можно было двумя пальцами — и вперёд, к грядущим победам!
«Прыгун» ждал нас, как и обещал, на площади перед собором. Вчера я ничего не стал рассказывать его супруге о своих, и теперь он жаждал объяснений: «я за вас отвечаю, молодые люди, и имею право знать!..» А вот обломись, дядя — это не мы поступили в твоё распоряжение, а ровно наоборот. Ты, конечно, знаешь тут каждую собаку и вообще, давно освоился и вжился в обстановку — только не это нам сейчас нужно. Знай, крути баранку и жди указаний.