ХВ. Дело № 2
Шрифт:
Встречающего мы так и не дождались. Торчать на опустевшем пирсе как три тополя на Плющихе в сомнительной компании бродячих псов и арабских мальчишек, означало бы привлекать к себе ненужное внимание, а потому мы поднялись по узким, извивающимся подобно горным серпантином дорожкам к Старому городу и погрузились в атмосферу припортовых кварталов. Многоязыкая речь смешивалась здесь с рёвом верблюдов и ослов, с треском автомобильных моторов. Вдоль стен на протёртых коврах сидели мелочные торговцы, менялы, кажется, даже гадатели с хрустальными шарами и курящимися в плошках благовониями, шатались, весело гомоня, группки матросов с иностранных кораблей. То тут, то там неспешно, подобно «Титанику», идущему сквозь сонмы лодчонок, катеров и прочей портовой мелочи, проходили, расталкивая толпу, патрули британских солдат с «Ли-Энфилдами» за плечами. Начальствовали над ними коренастые, широкоплечие, словно выбравшиеся из одного автоклава, уоррент-офицеры с пудовыми кулаками, револьверами «Веблей-Скотт» на поясах и офицерскими стеками, щегольски зажатыми под мышками.
Удаляться от порта мы не стали — отыскали в одном из приморских кварталов квартале кабачок, из дверей которого не слишком густо тянуло прогорклым бараньим жиром, жареной рыбой и горелым маслом, и обосновались там, для того, чтобы отдышаться, осмотреться и обсудить дальнейшие действия. У меня, видимо от долгого ожидания, случился приступ паранойи и я с подозрением озирался по сторонам, видя в каждом посетителе возможного шпика.
Посетителей здесь хватало, причём самых разношёрстых. Портовые грузчики, громко переругивающиеся на идиш (к гадалке не ходи, выходцы из Одессы или Кишинёва!); трое самых настоящих бедуинов в грязных балахонах и пёстрых платках-куфиях(этих-то какой сюда иблис занёс? Правоверным же алкоголь не дозволяется…); вполне европейского вида типы, дурно одетые, в соломенных шляпах-канотье и с бегающими глазками — шипчандлеры, агенты по снабжению судов. На столе у дальней стены шлёпали картами и хрипло ругались по-немецки, возле стойки ссорились два итальянца, и хозяин заведения с любопытством на багровой, исчерченной глубокими морщинами физиономии прислушивался к их трескотне. А когда в кабак ввалилась компания из полудюжины матросов с британского крейсера в своих «квадратных парусах» (как в Королевском Флоте называли форменки с широкими прямоугольными воротниками) и бескозырках с непривычно высокими тульями, всеобщий гвалт моментально стих, и даже макаронники приглушили голоса на пару тонов. «Лайми» явно были настроены на потасовку, и остальные посетители приглядывались к ним, прикидывали расклад сил и шансы одолеть «просвещённых мореплавателей» всем интернациональным кагалом. Хозяин как-то сразу усох, побледнел и начал торопливо убирать под стойку кружки, стаканы и бутылки с напитками подороже.
— Я бы рекомендовал вам, молодые люди, выйти на улицу. — прошелестело у меня над ухом. — Боюсь, здесь сейчас станет несколько… шумно.
Я едва не подпрыгнул на табурете, словно получил укол шилом в филейную часть тела — и обернулся. Возле столика стоял господин в приличном европейском платье, какое подошло бы средней руки коммерсанту или не слишком крупному чиновнику. Крючковатый нос, чёрные, как итальянские маслины, глаза навыкате и жирные вывернутые губы вместе с неистребимым местечковым выговором позволяли безошибочно узнать в нём выходца из черты оседлости, а лёгкий акцент (ко мне он обратился по-русски), наоборот, выдавал человека, привыкшего к английской речи.
Один из англичан, судя по нашивкам, старшина, громко осведомился, есть ли в этой дыре приличный ром, или собравшаяся здесь шваль уже вылакала всё до капли? В ответ из-за картёжного стола раздались гортанные немецкие проклятия, и навстречу англичанам стали подниматься парни с парохода гамбургских линий — кое-кто уже прихватывал за горлышко бутылки, примеривался к массивным табуретам да нашаривал в карманах складные матросские ножи. Гордые сыны пустыни испуганно порскнули по углам, не желая вмешиваться в назревающую Ютландскую битву.
Всё в точности, как в старой дворовой песенке моего детства, подумал я. Помните, может:
… В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жаннета» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
По узким улицам,
И клеши новые
Ласкает бриз…
Нет уж, незнакомец, кем бы он ни был, прав: мы чужие на этом празднике жизни. Я пропустил вперёд Марка, потом Татьяну (девушка испуганно наблюдала за приготовлениями к побоищу), и мы вслед за провожатым направились к выходу.
Настороженная предгрозовая тишина за моей спиной внезапно взорвалась хриплыми воплями, звоном бьющегося стекла и треском ломающихся стульев. Один за других хлопнули три выстрела.
…Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И англичане
Начали стрелять…
Я невольно втянул голову в плечи и прибавил шаг, кляня себя последними словами, что не рискнул перед тем, как сойти на берег, достать из саквояжа оружие.
Да, весело встречает нас Земля Обетованная…
[1] Из фантастической повести «Обитаемый остров»
VI
— Вы ведь «Прыгун»? — спросил Марк. — Простите, не знаю вашего имени-отчества…
— Можете звать меня Лев Абрамович. И, пожалуйста, умерьте свой пыл, юноша… хотя бы на несколько минут. У меня тут, неподалёку, машина — в ней и поговорим.
Марк сконфуженно умолк, упрёк в небрежении элементарными правилами конспирации был слишком очевиден. Наш провожатый не оглядываясь зашагал в сторону, противоположную порту. По крайней мере, мне так показалось — в запутанном лабиринте улочек Яффо сам чёрт ногу сломит. Я зажал саквояж под мышкой, сделал знак спутникам и двинулся за ним следом.
Марк прав, никем кроме «Прыгуна» этот человек быть не может. Назвал же он пароль: «Я бы рекомендовал вам выйти на улицу»? Кстати, ещё одно объяснение тому, что агент Блюмкина не встретил нас прямо на пирсе — куда там выходить-то? Понаблюдал издали, заприметил нас — благо, это было нетрудно, другие пассажиры с «Пелопоннеса» на берег не сходили. Дождался, пока мы куда-нибудь зайдём, и выбрал подходящий момент для контакта. В кабаке на нашу беседу и последовавшее за ней исчезновение внимания наверняка не обратили, посетителям, как и персоналу было не до того. Что ж, сделано грамотно, сразу виден профессионал…
«Прыгун» приехал на встречу в праворульном «Форде»-А» — судя по правому рулю, в Англии. Машина неброская, но достаточно новая — выпуск на заводе в Англии начался только в прошлом году. Для себя блюмкинский агент выбрал открытую модель. Вопреки известному утверждению основателя фирмы Генри Форда, машина была окрашена в тёмно-вишнёвый цвет с чёрными подножками, крыльями и радиаторной решёткой. Откидной верх, сложенный позади спинок заднего сиденья, тоже был чёрным, и я сильно сомневаюсь, что владельцу часто приходится его поднимать. Время автомобильных кондиционеров ещё не пришло, и париться на палестинской жаре в запечатанном салоне — удовольствие ниже среднего.