ХВ. Дело № 2
Шрифт:
И ткнул пальцем в сторону противоположного берега, от которого бухточку прикрывали нависшие над водой голые ветви вётел. Там, на скале с плоской вершиной нависал над самой водой силуэт замка с донжоном. У самой верхушке светилось багровым окошко, от которого на воду ложилась кровавая дорожка. Ни дать, ни взять — Око Саурона, правда, в сильно уменьшенном варианте…
— Согласен. — кивнул я. Зловещий квадратик притягивал взгляд, словно магнитом. Может, и книга, которую мы разыскиваем, и ради которой притащились в такую даль — там же, за этим окном? — Тогда прямо сейчас все проверяют оружие, а потом, если останется время, перекусим. Синьор капитан, вы, кажется, что-то говорили об электрической плитке?
[1] Песня из к\ф «Хроника пикирующего бомбардировщика». Известна так
VIII
До тёмного пятна, в основании скалы, которое можно было разглядеть даже при свете тусклых зимних звёзд — поперёк озера было не больше восьмисот метров. Но мы с Марио, посоветовавшись, решились подкрадываться к цели, следуя изгибам берега. Это увеличивало расстояние минимум, вчетверо, зато тень от высокого, лесистого откоса и подходящих кое-где вплотную к воде скал позволяла надёжно скрыть наше приближение. Марк, сидя на носу лодки, внимательно вслушивался в «эманации» окружающей местности — не встрепенётся ли чьё-то сознание при звуках, подозрительно похожих на плеск вёсел? Не запульсируют ли вслед за этим тревожные импульсы, способные обернуться пулемётной очередью в упор из прибрежного секрета?
Обошлось. То ли секретов не было вовсе, то ли мы сумели прокрасться мимо на мягких лапках — но не прошло и часа, как я, затаив дыхание, ковырялся отмычкой в большом висячем замке. Дужка отскочила, скрипнули тронутые ржавчиной петли, открывая проход в тёмный, наполовину залитый водой тоннель. Потолок — тоннель был вырублен прямо в скале, и лишь кое-где стены были укреплены каменными блоками — нависали так низко, что до них легко было дотянуться рукой, даже не вставая в лодке, а кое-где, наоборот, приходилось пригибаться, чтобы не оцарапать макушку о неровный каменный свод. Я включил фонарик — «потайной», как назвал его Марио, с лиловым фильтром, через который едва-едва пробивался свет — и мы двинулись дальше. Короткими, похожими на малые сапёрные лопатки, вёслами орудовали Татьяна с Марио. Марк устроился на носу, уставив невидящие глаза в темноту, и что-то шептал под нос; я стоял рядом, уперев колено в надутый борт, и медленно водил перед собой стволом «астры», зажав пристёгнутую кобуру-приклад под мышкой и перехватив оружие как автомат, за магазин. Интересно, мелькнула мысль, если дать тут хорошую, патронов на десять, очередь — потолок не просядет? Да нет, не должен — стены сплошной массив серого гранита, такой миллионы лет простоит, пока не случится какая-нибудь геологическая катастрофа вроде подвижек тектонических плит…
— Нам сюда. — негромко сказал Марк, и я увидел у самой стены узкую, не более полуметра приступку, идущую почти вровень с водой. Тусклый луч выхватил из мрака стену, с ввинченными в камень ржавыми кольцами, каждое размером с обеденную тарелку. К двум были привязаны лодки — та, что стояла дальше от нас, с трухлявыми деревянными бортами, почти затонула, вторая же, новенькая, угловатая, склёпанная из алюминиевых листов, щеголяя весёленькой голубой краской. Ближе к нам в стене имело место тёмное, в человеческий рост, овальное пятно, и приглядевшись, я понял что это ход на лестницу — видны были даже ступеньки, уходящие куда-то вверх, в черноту.
Я направил фонарик дальше по тоннелю — потолок резко опускался к воде, так, что даже если улечься на дно лодки, протиснуться, скорее всего, не выйдет.
Вот и покойный фамилар, песок ему пухом, упоминал о лодках, привязанных в тоннеле — аккурат возле хода, ведущего с подвальных этажей замка…
Ещё два всплеска вёсел, и наша надувнушка мягко ткнулась в стену рядом с «причалом». Марк выскочил из лодки, принял швартовый канат и ловко привязал его к свободному кольцу. Скорее всего, подумал я, возвращаться той же дорогой нам не придётся, но мало ли кто решит удрать из замка этим путём? Поэтому я собрал вёсла из всех лодок, связал их в пучок и, поозиравшись, опустил в воду, прицепив к борту деревянной развалины. Не слишком надёжный тайник, конечно, но с ходу, да наощупь, может, и не найдут…
Марио вылез из лодки, протянул руку Татьяне — и вот мы, все четверо, уже стоим на сыром камне.
— Всем проверить оружие!
Мои спутники послушно залязгали затворами.
— Все готовы? Тогда — пошли!
Я втянул голову в плечи и ступил на крутую, склизкую от плесени и подземной сырости лестницу.
Опасался я, похоже, напрасно — в тоннелях, прорубленных в гранитной толще невесть сколько лет назад, можно было палить хоть из базуки, нисколько не опасаясь обвалов и прочих проседаний породы. А вот уши стоило бы заткнуть хотя бы комочками воска — и то, не известно помогло бы. В каменной узости выстрелы били по барабанным перепонкам, как хорошая кувалда — похоже, ещё долго нам придётся говорить друг с другом «на повышенных тонах»…
Первого часового я увидел у выхода с лестницы — и не задумываясь, срезал его экономной, на три патрона очередью, не обращая на короткое вяканье Марио из-за спины — «Живым!..» Мы прижались к стенам, ощетинившись стволами во все стороны. По любым расчётам, сейчас из-за поворотов должны хлынуть толпы охранников — таких же, как этот, в щегольской чёрной униформе, со замысловатыми оккультными символами на петлицах (существенную их часть составляли вышитые серебром свастики), с висящими на поясном ремне короткими широкими мечами в чёрных кожаных ножнах и пехотными карабинами системы «Манлихер» 1895-го года. Как они собирались управляться с этими не такими уж короткими дурами в здешних узких коридорах и ещё более узких лестницах — известно, наверное, одному Господу, да доктору фон Либенфельсу — судя по предсмертным откровениям фамилара, он самолично разрабатывал униформу и вооружение здешних бодигардов. Ну и хорошо, нам же проще…
Нет, не набежали — видимо, многочисленные повороты, развилки и лестницы, расположенные в самых неожиданных местах, съели весь звук. Я подождал немного, поковырял пальцем в ушах, силясь восстановить слух (бесполезно!) и сделал знак спутникам следовать за мной. Фонарик я убрал в карман — переходы замка скупо освещались свечами, в кованых железных канделябрах, висевших на стенах через каждые десять-пятнадцать шагов. По мне, так тут Либенфельса подвело чувство стиля — факела подошли бы куда больше, но тогда в коридорах было бы не продохнуть от смоляной копоти…
На этот раз Марио со своей «Береттой» занял место в хвосте нашей короткой процессии; перед ним, перехватив пистолет обеими руками, кралась Татьяна — драгоценные «искалки» ждали своего часа в плоском кожаном футляре у неё под мышкой. Марк шёл вторым, у меня за спиной — оружие он держал в опущенной руке, и судя по отсутствующему взгляду и беззвучному шевелению губ, старательно вслушивался в колебания местного эфира.
Он и обнаружил следующего часового — вернее, не обнаружил, а почувствовал его присутствие в небольшом круглом зале, куда выводил плавно поднимающийся коридор. Процедура на этот случай была оговорена у нас заранее — Марк дважды прикоснулся к моему плечу, я вскинул правую ладонь, дважды сжал её в кулак и посторонился, пропуская вперёд Марио. Итальянец перекинул висящий на ремнепистолет-пулемёт за спину, и извлёк из кармана нож — классический «нож вендетты» с узким, дюймов пять в длину, с ручкой, украшенной гирляндой из роз и головой мавра и вытравленной на клинке надписью «Che la mia ferita sia mortale»[1]. «Подлинный Эдуар» — похвастался мне как-то он, — работа знаменитого ножевого мастера из города Тьер, ему больше ста лет…
Что ж, остаётся надеяться, что корсиканский клинок не потерял былой остроты — переходы там, или не переходы, а лишний шум нам сейчас точно ни к чему.
Та-да-да-да-дах!
Та-да-да-да-дах!
Гильзы со звонам скачут по каменным, истёртым за сотни лет, плитам.
— Справа! — отчаянно кричит Марк. «Реципиент (Давыдов, кто ж ещё?) — крутится на пятке в сторону новой угрозы, припадает на колено…
…и снова:
Та-да-да-да-дах!