Хвост павлина
Шрифт:
— В истории так не бывает, чтобы все было хорошо. Если плохого нет, оно производится из хорошего. В истории плюс на плюс дает минус.
— Об этом тоже поговорите с моим мужем. Он у меня с детства увлекается математикой.
— Как это — у вас с детства? Вы что, замужем с детства?
— Я неправильно выразилась. Конечно, в детстве мы не были знакомы, но он уже тогда увлекался математикой.
— Вы правильно выразились, миссис Хост. Просто случайно из мира действительности забрели в мир возможности. Ведь вы могли
— Ваши родители могли бы назвать вас Джемсом, мистер Уатт. Почему они не назвали вас Джемсом?
— Джемсом? Вы слишком многого хотите от них, миссис Хост. Они не назвали меня даже Уаттом.
5. ПОЛИЦИЯ НА ГРЕБНЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ
В ожидании инспектора Хоста миссис Фунт и мисс Стерлинг обсуждали свои печальные обстоятельства.
— У вас тоже пропал любовник?
— У меня пропал муж.
— А любовник у вас не пропал?
— У меня нет любовника.
— Вообще нет? Странно, что вы сами в этом признаетесь. — Тут мисс Стерлинг привела с некоторым искажением латинскую фразу, смысл которой сводился к тому, что добродетель — это всего лишь не востребованный порок или что-то в этом роде.
Миссис Фунт запротестовала, из чего мисс Стерлинг сделала вывод, что любовник у нее все-таки не пропал, и миссис Фунт должна была это подтвердить, так как это соответствовало истине. Она стала жертвой древнегреческого софизма: «То, чего я не терял, у меня есть». Согласно этой ложной мудрости получалось, что раз миссис Фунт любовника не теряла, значит, любовник у нее есть. Мисс Стерлинг немножко знала латынь, а мыслила немножко по-древнегречески.
— А у меня пропал любовник, — вздохнула она. — Такой человек… Солидный, семейный… Ах, мистер Фунт, мистер Фунт, как я буду без вас?
— Вы? Без мистера Фунта? — парадокс предыдущей фразы заключался в том, что ее должна была произнести миссис Фунт, а не мисс Стерлинг. Потому что именно она, миссис Фунт, осталась без мистера Фунта.
Но, оказывается, не только она. Оказывается, мистер Фунт — это и был любовник мисс Стерлинг.
— Послушайте, но он же мой муж!
— Разве муж не может быть любовником?
Миссис Фунт привела наивный аргумент, что ее муж, конечно, не может, но мисс Стерлинг ей возразила, что ее муж не хуже других. Не хуже, а лучше других, согласилась с ней миссис Фунт, уж она-то его хорошо знает. Мисс Стерлинг, в свою очередь, согласилась, сказав, что и она его хорошо знает, на что ей было отвечено, что, возможно, она знает другого Фунта, потому что этот Фунт, да будет ей известно, вовсе не любовник, а муж.
— Как странно вы рассуждаете: либо любовник, либо муж. Я вам могу показать его подпись.
— Он писал вам письма?
— Он подписывал мои счета.
Миссис Фунт была окончательно сражена. Чужие счета! Как будто им своих
— Почему он оплачивает ваши счета? Ведь мои счета ваш муж не оплачивает!
— Зато мой любовник оплачивает ваши счета. И я, заметьте, это ему прощаю.
Это опять была софистика, ложная мудрость, к которой вынужден прибегать человек, попадая в ложное положение, подобное тому, в каком находилась сейчас мисс Стерлинг. Но она чувствовала себя неплохо в этом положении и продолжала:
— Миссис Фунт, мы потеряли дорогого нам человека, мы с вами товарищи по несчастью, миссис Фунт. Раньше мы были товарищи по счастью, а теперь товарищи по несчастью, эти узы самые крепкие. Беда одна не ходит, миссис Фунт, так давайте ходить вдвоем. Так мы отыщем скорей нашего дорогого мистера Фунта.
С удвоенной энергией мисс Стерлинг занялась анализом ситуации:
— Попробуем разобраться. В начале месяца ваш муж дважды не ночевал дома, не так ли?
— Два раза. Но откуда вы знаете?
— Все в порядке: он ночевал у меня. Теперь постарайтесь вспомнить: вторая неделя, ночь с понедельника на вторник. Ночевал он дома? Потому что у меня его не было.
— Он был дома.
— А в ночь со среды на четверг?
— Тоже был дома. Его не было с четверга на пятницу.
— Он был у меня, так что здесь все в порядке. Переходим к третьей неделе.
— Всю третью неделю его дома не было.
— И у меня не было… Вы не думаете, что у него еще кто-то есть? Я имею в виду на стороне, вы меня понимаете?
— Никого у него нет, — сказала миссис Фунт, твердо веря в своего мужа.
— Я так и знала. Меня бы обманывать он не стал.
— Почему это — меня бы стал, а вас бы не стал?
— Потому что я себя знаю. — Мисс Стерлинг засмеялась с облегчением. Представляете, вдруг приносит апельсиновый сок. А я его терпеть не могу.
— Это я люблю апельсиновый сок, — сказала миссис Фунт. И улыбнулась.
— Я так и поняла, что он перепутал. Слава богу, дальше нас с вами дело не пошло.
— А меня он называл Рыжиком, хотя во мне ничего рыжего нет. Но теперь я знаю, откуда это.
— Слава богу, дальше нас дело не пошло, — сказала мисс Стерлинг. И придвинулась поближе к миссис Фунт. — Знаете, как мы с ним познакомились? Это было в прошлом году. Был теплый весенний вечер, и я спросила у мистера Фунта, не покажет ли он мне «Полярную Звезду». Знаете, кондитерский магазин, неподалеку отсюда. А он стал показывать настоящую Полярную звезду. Я сразу, говорит, понял, что вы нездешняя.
— Он любит говорить о звездах.
— Тогда это был только повод, чтоб поговорить-обо мне. «Как же я могу быть нездешней, ведь звезды видны всюду», — сказала я. А он говорит: «Есть очень далекие звезды. Вы, говорит, наверно, с очень далекой звезды». Я могла ему сказать, что я из соседнего дома, но мне не хотелось его разочаровывать.