Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость

Мак-Кай Майк

— Одиннадцать триллионов – не извлекаемые, а начальные геологические запасы. Извлекаемые – гораздо меньше. Доктор Зорин объяснял, на восточном фланге – расчленёнка…

— Расчленёнка?

— Ну да! — Чёрт, надо научиться не вставлять сленг куда попало, — Тектонические нарушения при низкой проницаемости пород. Газ сидит в маленьких линзах, и зона дренирования…

— Подождите с вашей зоной дренирования, — Смайлс поднял ладонь, — Извлекаемые запасы – одиннадцать триллионов. Да? Или нет?

— Не извлекаемые, а начальные геологические…

— Извлекаемые запасы, — перебил вице, — Одиннадцать триллионов. Только вы так считаете, мистер Мак-Брайд, или есть ещё специалисты с тем же мнением?

«Следите

за произношением, джентльмены, этот имбецил плохо понимает настоящий английский.» Хорошо, я не сказал вслух, как не задумываясь сделал бы мой суровый двоюродный дядя. Действительно, у Смайлса техасский английский, а у меня шотландский. Но на моё произношение пока никто не жаловался.

Начальные геологические запасы – что было под землёй на момент начала добычи из месторождения. А извлекаемые – что можно сейчас экономически выгодно из-под земли добыть. Экономически-выгодно, вот ключевое слово. Если немерено денег, можно добыть всё, до последней молекулы метана. Но за этой последней придётся погоняться пару сотен лет, и молекула обойдётся вам в миллион долларов! Готовы заплатить миллион за одну молекулу метана? Извлекаемые запасы всегда меньше начальных геологических. Иногда – на порядок.

— Смотрите сами, мистер Смайлс, — я прощёлкал презентацию назад к нужному слайду и постарался взять эмоции под контроль, — Было бы здорово, ежели б только я так считал.

И я рассказал новому вице-президенту, что мы с Виком обнаружили в январе этого года.

Пинежское месторождение открыли в конце семидесятых, ещё в Советском Союзе. Морская сейсморазведка тогда была делом дорогим (она и сейчас не особо дешёвое занятие), но денег в СССР никто не считал, а премии за освоение новых технологий платили исправно. Хорошее дело, социализм. Например, ежели Гарольд Уилсон и лорд Джеймс Каллагэн[8] не пытались строить социализм в Великобритании, никто бы не тратил деньги на исследования шельфа. Открытие нефти и газа в Северном море случилось бы на четверть века позже, а консерваторша Маргарет Тэтчер не воевала с шахтёрами и Аргентиной, а так и сидела на задней скамейке в Парламенте, оставшись «Воровкой Молока»[9]. Без железных нефтяных платформ в ревущем аду Северного моря, ни один советский журналист не обозвал бы старушку Мэгги «Железной Леди»!

Сейсмическое судно «Диабаз» «Дальневосточной Морской Геологии» наколотило профили, и в чёрных загогулинах сейсмотрасс русские геофизики разглядели два десятка огромных структур – потенциальные месторождения нефти и газа на шельфе. В Австралии закупили пожилую, но ещё вполне годную морскую буровую, и первая же разведочная скважина показала устойчивый приток газа.

Разведка шла ни шатко ни валко. В Охотском море бурить с самоподъёмных установок можно только с июля по сентябрь. Чуть раньше – и опрокинет жестокий тихоокеанский циклон. Чуть позже – задавят ледовые поля. К первой разведочной буровой прикупили ещё три, но одна вскоре потонула, а самую лучшую установку отправили на постоянную работу во Вьетнам. Большой брат СССР помогал маленькой босоногой сестричке СРВ отыскать собственную нефть.

Две установки сначала бурили по одной разведочной скважине за сезон. Учась на ошибках, русские буровики наловчились и стали с одной буровой делать по две скважины за короткое лето. Каждый год на геологических картах появлялось два-три или даже четыре кружочка с усиками. Залитые чёрным – нефть. Без заливки – газ. Открывателям нефти давали ордена. Открывателям газа – медали. Командам буровых давали за храбрость премии, машины, квартиры.

А огромным структурам под землёй давали имена собственные. Как имена планетных систем, до которых так и не долетели герои фантастов семидесятых. Ах, эти загадочные дальневосточные имена! То ли французские, от смелых гидрографов в команде де Лаперуза, то ли русские, от не менее бравых офицеров экспедиции Невельскoго, то ли исконные азиатские. Арутюн-ДагИнское. Пильтyн-Астoхское. Южно-КирИнское. Луньскoе. ОдоптИнское-Морское. Пинежскoе… Дальневосточное нефтегазовое ожерелье империи по имени Советский Союз!

Кроме разведочных скважин, других не бурили. У Советского Союза полно нефти и в Сибири. Девать некуда. Хватало и самим, и на экспорт друзьям, и даже недругам! Построив трубу, залили всю Европу «чёрным золотом» Самотлора. Ещё одна труба качала, качала, качала газ Нового Уренгоя. А месторождения на дальневосточном шельфе оставили на будущее – дойдут руки и до них.

Сразу после открытия, газовые запасы Пинежского оценили в шесть триллионов кубических футов. Русские геологи считали, конечно, в кубометрах, но мне в имперских единицах привычнее. Пробурив по плану доразведки ещё пять скважин за четыре года, запасы уточнили: нет, не шесть триллионов, а девять с половиной! Крупное месторождение. Не Луньскoе, конечно, но тоже – вполне, вполне.

У Советского Союза до дальневосточного ожерелья руки не дошли. Империя рухнула! На обломках возникла новая империя, сильно укороченная, голодная, но с баллистическими ракетами. Первый русский Президент Борис Ельцин прекрасно понимал, одними обещаниями масла и красной икры Дальний Восток не удержать. Красной икры на Дальнем Востоке и так навалом, а вот с водкой и хлебом – перебои. Возникла блестящая идея: а не продать ли кусочек «ожерелья» американцам? Начнётся разработка, понаедут иностранцы, появятся рабочие места для населения. А ежели работа, будет и водка, и хлеб с маслом, и даже икра. Но главное, Дядя Сэм из-за океана шепнёт невзначай: аллё, китайцы, думаете в случае чего по вам только русские ядрён-батоном жахнут? А вот и ошибаетесь! Мы – тут, в цилиндре со звёздочками и в полосатых штанах. Отстаиваем американские интересы на русском Дальнем Востоке, уловили? Нет? Ещё раз, по буквам: РУССКОМ. А! Дошло! Вопросы есть?

У Китайской Народной Республики вопросов не возникло. А вот у американских нефтяных компаний вопросы остались. «Ожерелье» так далеко! За океаном. Чтоб оправдать добычу на шельфе, русские месторождения должны быть не просто большими, а огромными. И месторождения начали потихоньку расти. Геологические запасы Пинежского в 1995 году перевалили за двенадцать триллионов кубических футов. Вам не кажется странным? Ни одной новой скважины, ни мили нового сейсмопрофиля, а запасы росли.

В 1996 году компания «Маратон Ойл» осторожно, скрестив за спиной пальцы, взяла в аренду ржавевшую в порту буровую установку почти обанкротившейся «Дальневосточной Морской Геологии» и пробурила одну-единственную разведочную скважину. О чудо! Газа в Пинежском оказалось больше, чем полагали «тупые русские медведи». Не двенадцать, а пятнадцать триллионов!

В девяносто седьмом, запасы ещё подросли: семнадцать триллионов. «Маратон» отстрелял первую на русском шельфе трёхмерную трёхкомпонентную сейсмику с проводкой пушек и стриммеров[10] по GPS. Западные технологии опять доказали своё превосходство.

А потом, «Маратон» продал месторождение нам. Наш подсчёт запасов, выполненный в 2003 году, дал целых двадцать триллионов кубических футов газа.

Всё бы хорошо, но за последние полгода мы не просто перепроверили советские расчёты из далёких восьмидесятых. Добавив всю новую информацию, убедились: ничего «русские медведи» не тупые. Настоящий медведь, говорят зоологи и охотники, – зверь чрезвычайно умный и хитрый. Оценки русских были почти правильные, хотя и консервативно заниженные. Однако, куда точней двадцати триллионов с хвостиком.