Хьюстон, у нас проблема
Шрифт:
В этом я был уверен.
А тут Инга вдруг опять начала намекать, что такое совпадение в принципе очень странно, и опять заговорила о том сериале, который начинается прямо с такой же вот сцены.
Женщины всегда хотят, чтобы у них все сошлось одно к одному. Как в пазле!
Но я со сценаристом этого сериала не разговаривал! Я вообще не знаю этого мужика! В глаза его не видел! Я глянул в Интернете, хотел узнать имя – но оно мне ничего не сказало. Это вообще тупиковый путь.
Тем более что фотографию я получил в начале февраля,
Wanted!
Геракл опять скулит, хотя я его в семь часов выгулял.
Я надеваю на него упряжь и выхожу еще раз. Он старательно семенит около меня, но поводок короткий, он даже до цветов не достает. Ну ведь это идиотизм – водить собаку на таком коротком поводке! Он смотрит на меня умоляюще – и, по совести говоря, я бы тоже не смог отлить, если бы меня кто-то на таком коротком поводке водил…
Я оглядываюсь по сторонам: собак вроде нет… в конце концов я спускаю его с поводка, он отходит от меня на метр, смотрит с благодарностью, поднимает ногу. Ну пусть походит, ему ведь тоже не легко приходится.
Компьютер.
Фото.
Что же я натворил?!
– Иеремиаш, Иеремиаш! – слышу я голос Крыси. Она стоит на углу и машет мне. – Пани Островецкая чувствует себя хорошо! И ты даже не представляешь, как она тебе благодарна! Я ей рассказала, как мы к ней вломились. Как ты заподозрил, что что-то не так. Она тебя любит нежной первой любовью. Ты бы слышал только, что она говорила…
– Ой, хватит, – перебиваю я, хотя, не скрою, мне приятно. Хотя даже немного жалко такого хорошего врага. – А ты ей сказала, что я ей квартиру залил?
– Ну-у-у-у… – она слегка смущается. – Прости, мне же надо было с чего-то начать. Ну я и сказала, что ты пошел извиняться и забеспокоился… Но не волнуйся, она такая счастливая, что у нее есть кто-то близкий, ты бы ее видел! Совсем другой человек!
Очень надеюсь, что она имеет в виду не меня, потому что меня дрожь берет при одной мысли, что я могу быть ее близким. Я решительно хочу быть дальним. Причем для всех.
– Может быть, ты ее навестишь? И все ей расскажешь? Она обрадуется. – Крыся на самом деле рада так, будто ее собственная мать вырвалась из объятий Танатоса.
– Крыська, у меня своя мать вообще-то в больнице, – говорю я. – И этот еще – головная боль, – я показываю рукой на газон.
Но на газоне нет собаки.
Я не впадаю в панику, наверно, отошел куда-нибудь на минутку.
– В любом случае я ей от тебя передам привет, то, что ты сделал, – это потрясающе! До свидания!
Крыся входит в подъезд, а я начинаю оглядываться в поисках Геракла.
Но ведь должен же он где-то быть. Он же был здесь буквально секунду назад, далеко уйти он не мог. У него такие коротенькие ножки. Я иду вдоль газона, обхожу дом вокруг – собаки нигде нет. Спокойно, спокойно, давай-ка еще раз. Может быть, он ошибся и пошел к другому дому. Я начинаю кружить по окрестностям,
– Геракл! Геракл!
Никто на меня не смотрит, другие собаки бегают, Геракла нет.
НЕТ ГЕРАКЛА!!!
Этот чертов уродец куда-то влез – а я ищи его целыми днями и ночами теперь! Ненавижу чертова придурка!
– Гера-а-акл! – я стараюсь, чтобы голос у меня звучал призывно и ласково.
Никакого эффекта.
Я до одиннадцати часов брожу между домами, останавливаю всех, кто попадается мне на пути, и спрашиваю, не видели ли они маленького черненького песика, – все зря, он пропал, просто как в воду канул.
Вернувшись домой, я делаю себе кофе.
Эта зловредная имитация собаки решила, видимо, отыграться на мне за то, что я о нем плохо забочусь.
А может быть, он убежал к матери? На Жолибож? Лесси, помнится, пробежала две тысячи километров, чтобы найти хозяев. Да блин!
Последний раз пожалел скотину. Теперь будет сидеть в квартире, привязанный к батарее. Я с него глаз ни на секунду не спущу теперь. Он вообще пожалеет, что со мной связался.
Я так зол, что у меня перед глазами мушки летают. Беру ключи и иду снова вниз.
– Геракл, Геракл! – еще раз обхожу дом вокруг, заглядывая под каждый рахитичный кустик.
Ведь он может сидеть сейчас где-нибудь в укромном местечке, смотреть на меня и смеяться над моими отчаянными поисками.
Но я его прощу, если он сейчас найдется.
А он не нашелся.
Не было его в подвале, не было на лестничной клетке, хотя я еще надеялся, что он у кого-нибудь между ног прошмыгнул… не было рядом с другими домами, не было у магазинов и на газонах…
Его нигде не было.
Я сел в машину и поехал к дому матери, сам себе удивляясь, – ведь идиотизм же! Там обыскал всю улицу и парк, в который они ходили на прогулки.
Разумеется, там не было и следов пса.
Вот ведь сукин сын!
Я вернулся домой.
В жизни я столько не бегал, сколько этой ночью!
Пса нигде не было – и я должен был с этим смириться.
Даже не снимая штанов от усталости, я упал в постель и немедленно вырубился.
Проснулся в семь – и сразу побежал на поиски. Ванная, короткий душ – и, даже не выпив кофе, я уже был внизу. И без конца умолял под всеми домами:
– Геракл! Гера-а-а-а-акл!!!
Пес пропал.
Инга пришла с пятьюдесятью распечатанными листками, на которых большими буквами сначала было написано «Wanted!», потом «Внимание!», а ниже красовалось фото Геракла, которое она сделала на телефон, когда он только поселился у меня, а еще ниже: «Вознаграждение – 1000 злотых». Не хватало только приписки – «живым или мертвым». Я как увидел эту тысячу, так слегка присел.
– Ну а как иначе? Без денег не будет собаки. Я сделала research, – сообщила Инга.