Хьюстон, у нас проблема
Шрифт:
И больше ничего не делаю. Потому что единственное, что я могу делать в этой ситуации, – это не думать.
А еще мне надо выйти с Гераклом на прогулку.
Вытаскиваю его из сумки. Он на мой зов не отзывается никогда – как будто не слышит. Я пытаюсь надеть ему шлейку – он убегает.
Мне нужно подышать свежим воздухом, пока все не начало рушиться.
А что «все»?
Все и так уже разрушилось.
Нельзя ни о чем думать сейчас, псу надо пописать, вот и все.
Я вытаскиваю Геракла из-под
В дверях стоит группа подростков. При виде нас они прыскают со смеху.
Опозоренный, я выхожу во двор. Ночь светлая, июльская, теплая. Я иду с Гераклом за дом, там спокойнее и нет подростков и больших собак, которые гавкают, а мамин песик этого не выносит.
Что же мне теперь со всем этим делать?
Геракл идет рядом со мной на поводке. Мать его с поводка спускает, а я нет: пописает он или не пописает, мне как-то по барабану.
И все остальное тоже.
Почему же Кошмарина не открыла дверь?
Я смотрю наверх. У меня свет горит, я специально оставил, не люблю возвращаться в темную квартиру. Но и в квартире подо мной тоже горит свет. И форточка на кухне открыта.
Значит, Кошмарина дома. И уже, наверно, долбится в мою дверь, уже скандалит на весь дом. Или даже полицию вызывает. Времени больше десяти, самое время для скандала. Я слегка тяну собаку за поводок, она послушно семенит рядом со мной.
Вернувшись домой, снимаю с Геракла шлейку. Надо снова спуститься вниз, попробовать поговорить со зловредной старухой.
Не открывает.
Я возвращаюсь домой.
Я ничего не могу сделать с тем, что увидел на экране.
Ничего.
Совершенно ничего.
Пока ничего.
Я потом об этом подумаю.
Слишком много всего.
Вниз на чужой балкон
Я беру трубу от пылесоса и аккуратно стучу.
Тишина.
Стучу сильнее.
Опять тишина.
Еще сильнее.
Ничего.
Звоню соседям. Открывает Кристина в халате, она слегка придерживает дверь, но я вижу, что она уже готовилась ко сну.
– Иеремиаш? Аня спит давно, – говорит она недовольно.
Я на момент застываю. Если взрослая женщина думает, что я пришел в полночь к ребенку, то что удивляться тому факту, что американцы выбрали черного президента?
– Какая Аня? У меня проблема… Дело к тебе… Я, конечно, прошу прощения, что поздно, но ты ведь работаешь в больнице…
– Ну сейчас-то не работаю… что случилось? – она распахивает дверь и впускает меня в коридор. Краем глаза я вижу соседа в пижаме – он курит на балконе.
– Ты знаешь эту мою соседку снизу? Ну, подо мной которая, – я вдруг понимаю, что понятия не имею, как зовут Кошмарину. – Ну такая… старая, серая… все время стучит щеткой в потолок…
Крыся
– Ну… так… видела.
– Она точно дома, а дверь не открывает. Я ей кухню залил. Она всегда устраивает такие ужасные скандалы… я хотел ее предупредить, извиниться, а она… не открывает. Может, случилось что-нибудь?
– Может, уехала.
– Нет, не уехала, у нее свет горит, я проверял.
– Люди иногда оставляют свет специально. Особенно одинокие, – она смотрит на меня как-то иначе, чем обычно, как будто не узнавая меня.
– Нет, она когда уезжает – свет гасит. И окна закрывает. А сейчас форточка открыта. Я думаю, с ней что-то случилось… Ну и пришел вот…
– А я что могу сделать?
Понятия не имею, что она может сделать. Мне просто пришло в голову, что было бы неплохо, если бы еще кто-нибудь думал, что можно сделать в этой ситуации.
– Нужно к ней заглянуть, – это в дверях появляется муж Крыси.
– Было бы неплохо, – говорю я. – Она точно дома.
– Ну а мы-то что можем сделать?!! – Крыся поворачивается к мужу. – Нельзя же вламываться к ней в дом только потому, что Иеремиаш ее, видите ли, залил, а она ему дверь не открывает.
– Надо к ней заглянуть с твоего балкона.
О, какая отличная мысль! Как я сам не догадался! Всего-то и надо – свесить голову на три метра – и заглянуть ей в окошко. Делов-то.
– Большое спасибо, – говорю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Да подожди, – Крыся хватает меня за руку. – Збышек же альпинист, он мог бы от тебя спуститься и посмотреть, может, что и увидит…
– Спуститься? С моего балкона? – уточняю я, чтобы убедиться, что я хорошо расслышал.
– Ну. Возьму веревку, мы ее зацепим за что-нибудь тяжелое, ты меня будешь страховать, там работы-то на пять минут – и привет. Подожди, я оденусь.
Я все-таки сомневаюсь, что правильно понимаю. Он альпинист, поэтому он спустится. Если Кошмарина просто оглохла, нас всех заберут за взлом. А если он упадет, потому что ведь это я должен его страховать, я к тому же буду до конца жизни сидеть, да еще он будет являться мне по ночам и мучить меня укоризненным взглядом.
Может, не стоит во все это ввязываться? Ведь на самом деле меня вообще не волнует эта старая Кошмарина – меня волнует Марта.
Но что-то надо делать.
– Иди и жди нас, мы у тебя будем через минуту, – выпихивает меня Крыся.
Я заношу Геракла в ванную и закрываю дверь. Я ведь знаю, что этот пес только и ждет момента, чтобы из меня сделать дурака.
Они пришли действительно через минуту, оба одетые, Збышек нес в руках моток веревки и карабин.
Я открыл балконную дверь. Он перевесился через перила, посмотрел вниз, потрогал перила и сильно их потряс.