Хьюстон, у нас проблема
Шрифт:
– Какой у твоей мамы размер?
Какой… Мамин. Недлинный. Слегка полноватый.
– Номер какой?
– Номер чего, пардон? Обуви?
– Да нет, номер размера. Шестой? Восьмой? Шестнадцатый, четырнадцатый? Или она худенькая? Я что-то не помню.
Она всего раз видела мою мать, да и то пару лет назад.
Худенькая ли моя мама? Я не знаю. Мать как мать. Нет, она точно не худая. И я вообще не уверен, что покупать ей одежду – это хорошая мысль.
– А какими духами она пользуется?
Какими духами… да откуда я знаю!
– Она красится?
Моя матушка?
Понятия не имею. Никогда не обращал внимания.
– А что она любит?
Готовить. И потом кормить меня.
– Она готовит.
Алина таскает меня из магазина в магазин, голова у меня начинает идти кругом от обилия всех этих вешалок, свитерков, блузочек, платочков, ароматов, баночек с кремами, скляночек с духами и тому подобного…
– О, тогда, может быть, купить ей хорошую кастрюлю? Такую, знаешь, в которой можно готовить без масла! Женщины всегда заботятся о фигуре, независимо от возраста.
Кастрюлю на День матери?
– Или, например, скороварку. Как тебе? А как у нее вообще кухня оборудована – современная? Смотри, какие красивые ситечки, да еще складываются! Прелесть! А вот эти ложки для салата – просто супер, ничего не выпадает, посмотри, какие огромные…
Я смотрю, но не вижу. У меня сердце начинает колоть. Все вокруг сверкает и переливается яркими неоновыми красками.
– Вот эта кастрюля, видишь? Только надо еще что-нибудь докупить. Какой-нибудь бальзам для тела или что-нибудь в этом роде. Ты этим, понимаешь, показываешь, что понимаешь: она женщина! А каждая женщина за собой ухаживает.
Ухаживает ли моя мать за собой?
Я совсем не уверен, что ей нужен весь этот идиотизм, но покорно вытаскиваю бумажник. Кастрюля, надо сказать, сильно бьет по моему бюджету, я чуть в обморок не падаю, когда слышу ее цену.
Но в конце концов – мать у меня одна.
– Так, а теперь пошли в косметику. Может быть, что-нибудь с Мертвого моря? Этим ты ее точно порадуешь, вот увидишь!
Я иду за ней, словно овца на бойню. Ненавижу покупать подарки! Вообще ненавижу покупать!
– Или что-нибудь из бижутерии? – Алина замирает перед витриной.
Я взглядываю на цены – и поскорее оттаскиваю ее от прилавка. Мы прибиваемся к стойке, которая затерялась между двумя магазинчиками. Я сыт всем этим по горло, позволяю Алине выбрать масло для тела. Она подсовывает мне под нос какие-то пробники, они все пахнут одинаково хорошо, а я мечтаю о гамбургере.
Наконец выбор сделан, я расплачиваюсь картой, потому что кастрюлька съела всю мою наличность. Мне красиво упаковывают масло, я беру пакетик, беру чек – и не верю собственным глазам. Триста двадцать злотых?!! За масло?!!
Надо было покупать бижутерию.
А потом я зову Алину съесть какой-нибудь ужасный гамбургер.
Марта бы в жизни такое в рот не взяла – ибо корова мучилась, света белого не видела, все время стояла в клетке, со всех сторон электричество и колючая
Алина милая, по-настоящему милая. Она улыбается, спокойно ест то, что я ей заказал, она хорошо одета и отлично выглядит – и хотя я не слишком разбираюсь во всех этих бабских штучках, но в ее облике чувствуется рука стилиста.
Марта таскалась все время по секонд-хендам, рылась постоянно в каких-то старых шмотках – и выглядела при этом шикарно. Я бы в такой магазин просто не пошел бы, ни за что – побрезговал бы. А она ходила – и выглядела как королева.
Алина тоже выглядит превосходно. У нее теперь волосы покороче, она стройная и очень эффектная. Не понимаю, почему она столько лет одинока. Может быть, она тоже лесбиянка? Может, нужно мне этих двоих девушек познакомить? Но я вовремя спохватываюсь, что скорей всего она все-таки не лесбиянка, если брать в расчет прошлое. И вот она сидит напротив меня и никак не комментирует мои два бутерброда с глубоко замороженным мясом несчастных коров. А Марта бы, без сомнения, делала бы именно это.
– Огромное спасибо тебе за помощь, сам бы я ни за что не справился. В прошлом году покупки делала Марта, – говорю я искренне, хотя, наверно, не следовало бы это говорить.
– Ты все еще о ней думаешь, да? Она так сильно обидела тебя… такие вещи иногда остаются с человеком на всю жизнь…
– Да я вообще о ней не думаю! – возражаю я с набитым ртом.
– Иеремиаш, да ведь это видно невооруженным глазом. И не стыдись, ведь тут ничего не поделаешь. Нужно время, чтобы ты пришел в себя.
Джери бы так не сказал. И Толстый. И Бартек. Бартек бы предложил мне срочно стать отцом – это очень меняет мировосприятие. А с Алиной можно не притворяться.
– Да, это нелегко. Я и не думал, что будет так тяжело. Но ничего.
– Я тебя видела с такой блондиночкой… Это что-то серьезное?
Я усмехаюсь – она могла меня видеть разве что с Ингой.
– Это единственная девушка после Марты, с которой я… ну, ты понимаешь – мог бы что-то замутить. Но у нее есть один маленький недостаток.
– Да ладно! Она потрясающе красива. Так что – глупая?
Женщины не любят других женщин, я давно это заметил.
Вот Марта, кстати, этой нелюбви не испытывала. Она вообще во многом была как ребенок – это ее восхищение всем и всеми, эти поиски в каждом чего-то хорошего… Она даже когда передачу о детоубийцах смотрела, сочувствовала не только убитым детям и их родителям, но и преступникам. И ее страшно злило, когда я говорил, что лично повесил бы этих мерзавцев. Ты же не знаешь, что его к этому привело! Ведь он наверняка болен – нормальный человек же такого никогда не сделает! А больных надо лечить, а не убивать! Вот Гитлер тоже считал, что калек и больных надо уничтожать – а ведь инвалиды тоже люди, между прочим!