Хьюстон, у нас проблема
Шрифт:
– Все вместе, – мямлю я дипломатично.
Инга выглядит на этом диване так сексуально, что мне приходится выйти на балкон, чтобы охладиться.
– А я больше всего люблю попку. Понимаешь, ты… ты нормальный. Потому что обычно, когда мужчина узнает, что я… ну, you know… что я lesbian, – их отношение ко мне сразу меняется. А ты знаешь каких-нибудь девушек, с которыми я могла бы познакомиться? Я не знаю, как это делается здесь. Есть какие-то
Неудачник, неудачник, неудачник.
Ну конечно, теперь все ясно! Я просто дубина стоеросовая. Потерял совсем инстинкт самосохранения. Уже вообще не распознаю, кто враг, кто друг. Не могу отличить лесбиянку от гетеросексуальной женщины. А ведь это же элементарно – даже ребенок бы справился.
Да что со мной такое?!!
Я отворачиваюсь от Инги.
– Можем познакомиться с кем-нибудь, только, чур, не переходи мне дорогу! – острю я и притворяюсь довольным жизнью и собой. Помогите, люди добрые, на помощь. Help me. – Знаешь что, давай я позвоню приятелю и мы куда-нибудь вместе сходим, как тебе такая идея?
Инга, Джери и я едем в город.
А это даже забавно – мы все трое разглядываем девушек. Теперь я, кажется, понимаю, что имела в виду ее маменька, когда говорила, что если мы переспим – все проблемы будут решены.
Инга не спит с мужчинами, а только, как и мы, – с женщинами. И я этого не понял и не заметил. Простить себе не могу.
Вот Джери сразу догадался, что девушка любит девушек.
– Конкурентов берем? – спросил он меня еще в коридоре, только мельком взглянув на нее, а приехал он ко мне через пятнадцать минут после моего телефонного звонка.
Наша холостяцкая компания рассыпается на глазах.
Маврикий совсем увяз в отношениях с прекрасной Эвой и теперь заявляет, что только настоящие отношения и работа могут дать мужчине ощущение полноты жизни. Он стал практически недоступен для общения, и мне интересно, как долго это все продлится.
Бартек перешел из фазы отцовства зиготы в фазу отцовства эмбриона, а может быть, даже и в более продвинутую фазу – просто я не знаю, как оно там все называется точно. Теперь он нас подробно информирует, что они едят, эмбрион и жена, что они пьют, эмбрион и жена, и что с ними потом происходит – с эмбрионом и женой.
Толстый снимает в Словакии, почти шестьдесят съемочных дней, совместное чешско-польско-австрийское производство.
– Вот как ты, старик, мог отпустить Марту, я не могу понять, – вдруг ни с того ни с сего цепанул меня Джери, разглядывая Ингу.
Да что ж такое происходит – почему все вдруг хотят знать подробности?!! Я уже даже не помню, как она выглядела!
– А кто это – Марта? – Инга смотрит на меня, а я не знаю, что сказать, ведь она моя потенциальная конкурентка.
– Его девушка.
– Бывшая
– А что случилось, почему вы расстались?
– Это просто была не моя женщина, – говорю я.
– А чья? – спрашивает Инга. Вот Джери бы таким ответом удовлетворился.
– Она была плохая женщина, – говорит Джери, но Инга и так не понимает.
– Ну так бывает иногда, – говорю я.
– Не болтай, старик, ты был в нее сильно влюблен, – это Джери. – Это было видно, слышно и отвратительно.
– Не может быть отвратительно, что кто-то влюблен, – произносит Инга.
– В нашем городе это видно, слышно и отвратительно, – занудствует Джери. – Понятно?
– Нет, – возражает Инга. – Не может быть это отвратительно, ни в каком городе.
Неожиданно культурные различия становятся очень заметны. Чего она там в своей Канаде нахваталась?
– Ты любил ее? – спрашивает Инга.
– Слушай, человече, – начинает Джери, и это меня несказанно радует, потому что так можно обратиться только к мужчине, а значит, он в Инге видит мужчину, которого я не заметил… – Да он был влюблен по уши. А потом – как будто отрезало.
– Ничего у меня не отрезало – только у нее, – протестую я.
– Да что ты чушь какую говоришь – заболел, что ли? Маврикий ее видел в начале мая – и не узнал. От нее половина осталась – он ее встретил в том магазинчике со старыми лампами на Праге – ну помнишь, мы туда раньше ездили чуть не каждый месяц. Она худая как щепка. А когда он заговорил о тебе – она расплакалась.
– Что ты ей сделал? – Инга останавливается перед витриной со свадебными платьями.
И мы останавливаемся тоже.
– Ничего я ей не сделал.
– Да не скажет он, – Джери поворачивается к витрине спиной.
– Я бы хотела иметь свадьбу, – говорит Инга. – Как вы думаете – ведь где-то она меня ждет, правда?
Хрень какая.
– Конечно. Но тут свадьбу вам не сыграть, – информирую я ее ласково.
– Каждого кто-то ждет, – произносит Инга. – И меня, значит, тоже. Так давай, признавайся – почему она так тяжело это переживала, почему так плохо? ЧТО ты ей сделал?
Что я ей сделал…
Эти женщины.
Да я просто увидел кое-какую фотографию.
Порнографическую.
С ней в главной роли. С ней – и не со мной.
В один прекрасный день.
Мне совсем не надо было ничего ей делать…
– Правда, ничего. Оказалось, что у нее есть другой.
Джери не выдерживает.
– Да не мели ерунды, старик, кто в это поверит! Она на тебе была зациклена, не делай из нас дураков! Не захотел ты с ней быть – ради бога, твое право, но девушка, у которой кто-то есть, выглядит совсем по-другому! Не валяй дурака!