I'm a slave for you
Шрифт:
«Он просто оглушен. Пройдет пара часов, и эльф очнется», – заверила себя девушка, переступая через холодное тело. Каждый шаг давался ей нелегко. Ноги дрожали под тяжестью страха пред новой жизнью. Гермиона так давно не была свободна, что сейчас подобная перспектива пугала ее все сильнее и сильнее… Теодор ждет в конце пути, наверняка, готовит поздравления с победой.
Странно, но Гермиона не чувствовала себя победительницей. Чувство вины жгло нутро, а походка ее походила на походку ободранной кошки. Кровь стучала в висках, отвлекая, заставляя взгляд блуждать
Теодор, окруженный телами домовых эльфов, стоял, полный гордости. Ему плевать на чужие жизни, плевать, что для этих существ мир рухнул тогда, когда последний их хозяин погиб под холодными завалами. Нотт не желал даже думать о том, что путь, который он избрал – неправильный и бесчеловечный. Слизеринцу совершенно плевать на тысячи искалеченных судеб, на то, что большинство Пожирателей, пришедших на собрание – чьи-то дети, чьи-то отцы, что лишь пытались выжить в новом мире, подстроиться под нового правителя, как подстроился он сам…
Джеки стояла рядом с юношей, забрасывая его вопросами. «Почему ей наплевать на оглушенных эльфов?» – спросила себя Гермиона. В зеленых глазах Джеки светилось счастье. Лишь от близости к своему «спасителю». Теодор уже успел объяснить ей, что времена порабощения кончены. Ошейник ее оказался разрезан. Черный ремешок валялся на холодном мраморном полу…
– Как ты снял его? – спросила Гермиона, прикрывая рот от удивления.
Пуффендуйка подскочила на месте, услышав ее голос. Она растерялась от собственной боязливости и стыдливо отвела глаза. На лице Теодора появилась самодовольная ухмылка. Ему нравилось это выражение лица Гермионы… Смятение, страх, любопытство… Нотту так хотелось выглядеть героем в ее глазах, что он, позабыв о напускной холодности, принялся с жаром объяснять ей произошедшее.
– Я знаком с разработчиками, знаешь ли, – Тео выдержал небольшую паузу, давая Гермионе понять, как сильны его связи в обществе. – Мне рассказали один хитрый секрет.
Вновь послышались гулкие, звонкие шаги. Каждый стук каблуков о мраморный пол поместья отдавался эхом в голове девушки и замирал в пустоте сознания. Гриффиндорка судорожно цеплялась за предметы интерьера, что видела тысячу раз, за детали костюма Теодора, за прожилки зеленого камня в полу, за что угодно… Лишь бы не возвращаться к воспоминаниям о Драко и проведенном с ним времени.
Теодор поднес к шее Гермионы палочку, затем резким движением сорвал с нее ошейник, заставляя серебряный бубенчик жалобно звякнуть, ударившись о холодный пол. Последний его звук, последний жалобный писк. Гриффиндорка не обратила на это внимания. Она точно отсутствовала… Взгляд ее карих глаз был устремлен на Теодора, но проходил мимо него. Юноша только сейчас понял, что так давно не видел ее в родном облике, что успел позабыть его. «У нее всегда были такие впалые щеки?» – спросил себя Тео, не без удовольствия отмечая, что Гермиона все еще хороша собой.
– Нам
Что-то шевельнулось в груди, заставляя Гермиону отшатнуться. Она закрыла глаза, собираясь с силами, заставляя себя вернуться в реальность, какой бы страшной она ни была. В карих глазах вновь заблестели опасные искорки. Губы Гермионы расплылись в дерзкой, пугающей усмешке. Джеки неловко переминалась с ноги на ногу, наблюдая за тем, как во взгляде Теодора блуждает что-то, чего не было раньше. «На меня он так не смотрел», – с обидой подумала пуффендуйка.
– Тогда нам нужно забрать оружие, – неожиданно твердо произнесла Гермиона.
Теодор удивился, услышав ее голос. Имея за плечами долгую врачебную практику, он мог определить шок, лишь один раз взглянув на пациента. Нотт не был удивлен, заметив у Гермионы все признаки. Отсутствующий взгляд, запоздалые рефлексы, потерянность… Странно, что в такой час она находит в себе силы командовать. Слизеринец слегка расстроился. Ему нравилось играть роль бесстрашного защитника, нравилось видеть девушку напуганной и требующей заботы… А сейчас, когда Гермиона сделала вид будто силы вернулись в ее хрупкое тельце, Теодор понял, что такой она ему нравится гораздо меньше.
Возможно, будь Тео так умен, как сам о себе думает, он смог бы понять, что Гермиона никогда не была и не будет влюблена в него. Возможно, что он мог бы понять, что тогда, запершись в мрачном чулане, он ласкал не ее. Джеки, что молчаливо стояла поодаль от сладкой парочки, нервно закусывала губу. Ее щеки пылали огнем, но не потому, что рядом был Теодор. Последнее время она чувствовала себя нехорошо. Температура держалась долгое время, а эльфы хлопотали вокруг, боясь, что служанка может заразить хозяина какой-нибудь страшной хворью.
– Какое еще оружие? – непонимающе спросил Тео, выводя пуффендуйку из транса.
Джеки уставилась на Гермиону, не понимая, о чем та лопочет. Если в доме и хранилось что-то, что может причинить вред, то Драко, несомненно, хорошо спрятал это «нечто», чтобы никто не нашел. Светловолосая постаралась сдержать улыбку, рвущуюся из самого ее сердца. Что-то заставило пуффендуйку хотеть, чтобы Гермиона показалась Теодору глупой девчонкой, потерявшей способность мыслить от пережитого потрясения.
– Там, в подвале… – дрожащей рукой девушка указала на кухню, через которую можно было попасть в нижние помещения. – Др… Малфой хранит там палочки убитых им Мракоборцев.
Всех троих точно окатило ледяной водой. Теодор нахмурился, услышав весть. С одной стороны – он радовался тому, что у ополчения в руках окажутся палочки, что принадлежали когда-то их друзьям и родственникам, а с другой… С другой стороны – это очередное доказательство того, что Драко преуспел в своем неправильном, ужасном деле. Видит Бог, Нотт уже устал находить подтверждения состоятельности бывшего одноклассника. Джеки же смутилась, понимая, что она бывала там гораздо чаще, но ни разу не заметила ценной находки Гермионы.