I'm a slave for you
Шрифт:
Нотт велел, чтобы для девушек оборудовали комнату рядом с его собственными покоями. Каменные стены, не имеющие окон, давили на гриффиндорку со всех сторон. Она чувствовала себя, точно гном, что прячется под землей. Малфой Мэнор больше не казался ей таким мерзким местом… Но что Гермиона могла сделать? Она лишь убеждала себя в том, что теперь, когда Волан-де-Морт и Пожиратели мертвы, ополчение выберется отсюда, поселится в собственных домах с отоплением и светом.
Джеки украдкой, точно стесняясь слабого здоровья, пожаловалась Гермионе на то, что безумно устала. Она не стала разглядывать выделенную им опочивальню, бессильно упала
Две деревянные кровати, устланные колючей соломой и обернутые рваной тоненькой тканью вместо простыни, стояли у стены. Посредине комнаты оказался небольшой столик, за которым можно было поесть или почитать. Мох обвил каменный потолок, а под ногами хрустела земля. Гермиона не желала жаловаться, но всей душой хотела как можно скорее покинуть это место. Ни она, ни Джеки так и не успели спросить у Тео об удобствах, так как он ушел, прежде чем вопрос родился в их головах.
Нотт, обеспокоенный планом дальнейших действий, не знал, что сделать прежде всего. Его подельники уже захватили в плен юных аристократов, что спокойно обучались в Хогвартсе, не подозревая о том, что Отряд Дамблдора ждет подходящего момента. Теперь чистокровные семьи не смогут открыто заявить о своем возмущении… Они вынуждены будут молчать… «Мы задавим их числом. Как только Дин захватит очередной «дом удовольствий», мы получим еще сотню солдат», – размышлял Теодор.
Для него совершенно не существовало матерей, что трясутся над своими захваченными детьми, нет и невинных жертв, что просто пытались выжить под гнетом Темного Лорда. В глазах Нотта каждый чистокровный волшебник был тираном и злодеем, достойным уничтожения. Пусть даже ему всего-то одиннадцать лет…
Дверь в помещение, в котором находился Теодор, была открыта. Юноша глядел во тьму коридора, ожидая прибытия советников. Ему страсть как хотелось услышать подробности выполнения дела, что он им поручил. Нотт все ждал, когда же ему наконец принесут хорошие новости.
Где-то на каменный пол капает вода. Каждый удар капель о камень пролетает эхом, разрывая мертвую тишину комнаты. Гермиона решила, что скоро сойдет с ума, заточенная в мрачном подземелье. «Бежать от Пожирателей, бежать от Малфоя и сдохнуть у своих же союзников…», – думала Гермиона. Взгляд ее затуманенных печалью глаз оказался прикован к пламени свечи. Оно словно танцевало, колышась от ее дыхания. Гриффиндорка знала, что еще несколько минут в этом месте сведут ее с ума. Ровное посапывание Джеки, шум воды, ее дыхание: все смешалось в единую какофонию, способную лишить разума даже самого стойкого из нас.
Внезапно мерзкий танец звуков оказался прерван. За дверью послышались шаги, и Гермиона, спешно поднявшись со стула, подбежала к проходу. Она припала к деревянной заслонке, что отделяла ее от гостей Теодора. Послышался чей-то противный свист и последовавший за ним смешок. Гриффиндорка недовольно нахмурилась, узнав в нем этого проклятого надменного пуффендуйца, что вечно совал свой нос в чужие дела. Они с Теодором, должно быть, хорошо ладят…
– Как все прошло, Эрни? – произнес Тео вместо приветствия.
За тоненькой дощечкой, что ополченцы назвали дверью, послышалось громкое шарканье. Кто-то быстро, шага в два, подошел к Тео. Гермиона услышала громкий шлепок, точно ладонь стукнулась о ладонь. «И давно он так подружился с кем-то?» – пронеслось в голове девушки.
– Мы сделали все как ты и просил, – произнес незнакомый Гермионе голос, похожий на медвежий рев.
Странно… Сначала Гермиона подумала, что Теодор – друг этим людям, а сейчас, услышав краткий отчет, гриффиндорка решила, будто он – лишь их начальник. Но что они выполнили? Наверное, это было ясно всем троим, раз вопрос оказался закрыт… Или, нет? Или Теодор попросит более подробный рапорт? Он же всегда так дотошен, так пристально следит за каждой деталью, хоть вешайся…
– Знал бы ты, как рвануло! – выкрикнул Эрни, чей голос был полон детского самозабвенного восторга.
«Они про поместье Темного Лорда? Но почему же так поздно? Малфой обычно возвращался после двух-трех часов заседания, не позже. Может, собрание затянулось…», – размышляла Гермиона, продолжая подслушивать разговор. Да, Теодор говорил ей раньше, что в его планы входит допустить ее к делам ополчения, но что-то подсказывало девушке, что такой человек как он не станет делить власть с кем-то еще. В глазах каждого находящегося здесь волшебника вспыхивал сладкий огонек надежды, стоило Теодору лишь замаячить на горизонте. Гермиона, однако, казалась им более… Интересной фигурой.
«Я не подслушиваю их разговор. Нет. Я же дружила с Гарри… Я боролась вместе с ним! В конце концов, разве не имею я права знать, как обстоят наши дела?» – успокаивала себя девушка. Вспомнив о почившем друге, Гермиона закусила губу. Она боялась когда-нибудь осознать, что своими чувствами… Теми отголосками любви, что она питала к Драко, гриффиндорка предала память Гарри.
– Видел бы ты, как разбежались эти тупые птицы! Махают крыльями, а взлететь не могут… Интересно, что жрут-то павлины в природе? – выпалил незнакомый противный голос.
Гермиона застыла, не веря собственным ушам. Память напряглась, стараясь воссоздать образ поместья Темного Лорда. Там не было павлинов… Не было… Но в Малфой Мэноре их было полно! Горделивые белые птицы истоптали все дорожки, попутно выдергивая цветы, что встречались им на пути. Но что… Что они сделали с Мэнором? Гермиона знала ответ, но боялась… Боялась услышать подтверждение своим догадкам. Неужели они уничтожили Мэнор? Покидая его прочные белые стены, Гермиона решила, что они простоят еще долгое время после того, как ее не станет…
Сердце билось так гулко, что каждый его стук отдавался эхом в ушах. Оно больно билось о ребра, точно пытаясь вырваться на свободу, сбежать из слабого тела своей хозяйки. Гермиона осторожно, почти робко поднялась с колен. Она обернулась, чтобы поглядеть на мирно спящую Джеки. Лицо ее было красным от высокой температуры, а на коже, точно стразы, блестели маленькие капельки пота. Вымученная улыбка так и застыла на ее полных губах, когда пуффендуйка отправилась в мир сновидений.
Что-то внутри сжалось от дикой боли, при одной лишь мысли о том, что стерто последнее напоминание о Драко. Величественный дом с его многочисленными залами, комнатами, спальнями и гостиными, с его палисадниками и картинами, статуями и тварями, что ютились во дворе… А что стало с домовыми эльфами, что Теодор предварительно обездвижил? Неужели их выволокли наружу до взрыва? Конечно – нет! Им даже шанса на спасение не оставили…