I'm a slave for you
Шрифт:
Драко принялся завтракать. Неспешно, наслаждаясь пищей, словно это его последняя в жизни трапеза. Юноша все думал о грязнокровке, о том, что она скажет, проснувшись. Прошлая ночь явно оставит след в их и без того трудных отношениях. Ведь только все начало улучшаться! Гермиона наконец нацепила на свое хорошенькое личико железную маску беззаветной преданности и любви, она сломалась, стала такой ласковой и послушной…
Да, разумеется, Драко прекрасно понимал, что вся эта «любовь» – именно маска. Никакой любви между ними быть не может. Он видел, как содрогается ее хрупкое тельце, каждый раз, как только отворяется дверь в ее покои. Видел, с каким трудом
От всех этих неприятных мыслей Драко сморщился, точно был чем-то недоволен. Он считал, что любовь притворная когда-нибудь выявит в ее сердце истинную… Домовые эльфы сразу насторожились, подумав, что должно быть все дело в плохо приготовленной пище. Они зашептались, кто-то предупредил домовика-повара, что дела его плохи. Бедняжка эльф весь съежился от страха, ожидая своей участи: познать всесильный гнев молодого хозяина.
Но, на его удивление, ничего подобного так и не произошло. Драко продолжал сидеть на широком диване и неспешно есть пышный омлет со специями. Взгляд его усталых за ночь глаз был устремлен в зеленую стену напротив себя. На ней висел старый портрет четы Малфоев. Прекрасная Нарцисса Малфой, гордый Люциус Малфой и их единственный сын и наследник всего состояния дома Малфоев – Драко Малфой. Все трое светловолосые и светлоглазые, холодные, точно лед и пугающие личности. Юноша всегда считал, что именно таким и должен быть образ аристократа. Непробиваемым, жестким и скупым на чувства.
Отец, если вспомнить, никогда не выказывал никаких теплых чувств. Даже их отношения с матерью были похожи на теплую соседскую привязанность. Нарцисса и Люциус были похожи не на любящую семью, а на сокармеников, вынужденных проводить время, будучи запертыми в огромном поместье. Они сухо здоровались по утрам, выходя из разных спален, вместе завтракали за круглым столом… Нарцисса провожала мужа на работу скучающим измученным взглядом и так же безразлично встречала супруга после долгого рабочего дня.
Самое ласковое, самое нежное, что когда-либо отец сказал Драко: «Я горжусь тобой, сын, горжусь». Это произошло всего однажды, когда Великий Темный Лорд доверил неопытному Драко очень важное дело, с которым юноша так и не сумел справиться как следует.
Драко до сих пор помнит, как общался с отцом через решетку камеры в Азкабане после его ареста, как вкушал смрад замкнутых камер и путался в бесконечных комнатах тюрьмы… Мать старалась успокоить супруга, но тот и без ее слов сохранял ледяную стойкость. Тогда слизеринец думал, что его ждет та же участь… Возможно, их посадят в соседние камеры, чтобы можно было поглядеть через решетку, как дементоры мучают твоего родственника.
Но судьба оказалось милосердна. К нему, разумеется, не к Поттеру, что теперь стеклянными глазами взирает на мир. Драко преспокойно завершил тот ужасный бой, оказавшись по правое плечо от Волан-де-Морта, когда все, наконец, кончилось. Он был на правильной стороне, он победил…
Всю жизнь Люциус твердил сыну: «Какая-то грязнокровка преуспела в учебе гораздо больше, чем ты». Юный Малфой постоянно злился на выскочку – Гермиону, винил ее во всех своих бедах, винил ее в том, что отношения с отцом складываются не лучшим образом. Ведь, возможно, если бы он был лучшим учеником, отец относился бы к нему иначе…
Слизеринец постоянно пытался навредить злосчастной золотой троице, пытался рассорить их, пуская по школе грязные слухи, касающиеся отношений Поттера
Люциус Малфой питал дикую неприязнь к грязнокровкам и магглам. Он изо дня в день твердил сыну, что даже домовые эльфы стоят на ступень выше, чем проклятые неумехи – магглы. Даже гоблины и домовые эльфы овладели хоть какой-то магией, в отличие от жирных бездарных и ленивых магглов, что всю свою жизнь проводят в сладостном неведении. Они не видят того, что творится у них под носом. Не видят того чудного мира, в котором никогда не смогут побывать.
Драко задумался о жизни магглов. Интересно, почему он никогда не спрашивал Гермиону о том, как ей жилось в немагической части Лондона? Каждый раз, возвращаясь с работы, Малфой посещал комнату Гермионы. После выполнения ее главной задачи, они обычно просто лежали на огромной светло-золотой кровати и разговаривали. Гермиона всегда спрашивала юношу, как прошел его день, что с ним случилось на работе и всякие другие приятные глупости, вроде: «Во сколько ты проснулся?», «Не замерз ли?»…
Может в этом и кроется тайна его к ней привязанности? Никто и никогда не интересовался делами Драко. Отца волновали лишь успехи да победы сына. Если вспомнить, то мать тоже всегда расспрашивала отца о прошедшем дне. В эти моменты они даже казались вполне счастливой семейной парой.
Драко горько улыбнулся, поднося ко рту спелое красное яблоко. Если теплое общение – это единственный залог любви, то Гермиона никогда его не полюбит.
Ну о чем он может ее спросить, как завязать разговор? «Эй, как поживают твои маггловские родители, те, на которых объявлена охота?», или может: «Помнишь твоего лучшего друга – Гарри Поттера? Знаешь, а ведь теперь в министерстве стоит памятник с его участием: Темный Лорд держит отрубленную голову Гарри над собой и смеется», «Ой, а ты знаешь, что половину рыжего семейства Уизли перебили, а на другую половину ведется охота?»
А рассказывать ей о чем? О бесконечных заданиях Темного Лорда, на которых приходится совершать страшные вещи? Или может Гермиона хочет послушать о том, как Драко убил первую свою жертву, выполняя приказ? Может, рассказать ей что-то из детства? Рассказать про бесконечные летние тренировки с палочкой в руке или неприятные забавы, что так полюбились студентам Слизерина?
Внезапно, раздумья Драко прервал зеленокожий домовой эльф, резко появившийся прямо перед ним. Юноша оставил трапезу, лениво отодвинув от себя серебряное блюдо. Он воззрился на слугу, ожидая.
– Рон сделал все, как вы и сказали, милорд, – пропищал эльф.
– Рабыня все еще спит? Ты не разбудил ее своим копошением? – спросил Драко, вскинув тонкую бровь.
– Она все еще спит, милорд. Рон был тих, словно тень.
Драко улыбнулся, поняв, что все еще может загладить вину перед Гермионой. Пусть она пока отдохнет, а Драко попытается вспомнить, что его вчера так разозлило. Юноша плохо помнил ночь, проведенную с Гермионой, помнил, как был груб… Но почему он был так груб? Прием шел замечательно…