I'm a slave for you
Шрифт:
Джеки улыбнулась своей по-детски очаровательной улыбкой и взяла расческу с туалетного столика. Она прекрасно знала свои обязанности и всегда была рада помочь Гермионе. Шелковистые кудрявые волосы гриффиндорки были послушными, мягкими на ощупь. Так как длина не позволяла заплести косу, Гермионе приходилось каждое утро распутывать волосы, что казалось ей непосильно сложной задачей. Гриффиндорка хотела бы вновь отрезать их, но Драко и слышать не желал… Джеки, будучи обладательницей завидной шевелюры, гораздо лучше разбиралась в таких делах. Расческа скользила по волосам, заставляя Гермиону запрокинуть голову назад.
– Нет, не волнуйся, все в порядке. Я уже давно проснулась, –
Пуффендуйка украдкой разглядывала свое отражение в зеркале, сравнивая себя с Гермионой. Она любила гриффиндорку всей душой, обретя в ней старшую сестру, которой у Джеки никогда не было. Но сердце переполнялось болью от того, что красота Гермионы превосходит ее собственную. Утешало лишь то, что Теодор никогда не видел настоящего облика Гермионы, потому, просто не мог проникнуться к ней теплыми чувствами… Не мог же, да?
– Темный Лорд скоро снова устроит бал, – аккуратно начала Гермиона.
Лучик яркого солнечного света отражался от серебряного бубенчика Джеки и гулял по красному ковру, шагая в такт движениям грязнокровки. Пуффендуйка вспомнила суматоху, вызванную прошлым приглашением на прием. Зависть кольнула где-то под ребрами. «Как же тебе везет. Все равно, что быть свободной и чистокровной», – думала Джеки, глядя на затылок Гермионы.
Расческа распутывала кудри грязнокровки, придавая им более опрятный вид. Гермиона не смотрела в зеркало, она опустила карие глаза вниз, глядела на задвинутые ящики трюмо. Именно там она и спрятала яд, что принес ей Теодор. Склянка валяется там, в окружении всевозможных заколочек и шпилек, дожидаясь своего звездного часа. Гриффиндорка невольно начинала нервничать. С каждой секундой бал становится все ближе и ближе. Что, если Джинни не возьмет яд, откажется помогать, сославшись на удобное положение? А что, если она выдаст и Гермиону и Теодора Темному Лорду, разрушив всякую надежду на перемены?
– В чем ты пойдешь? – спросила Джеки, выводя Гермиону из транса. – Я слышала, что в аристократическом обществе не принято дважды надевать один и тот же наряд.
– Ну, я же не аристократка… – улыбнулась Гермиона.
Она и правда не думала о том, что собирается надеть предстоящим вечером. Наверное, Драко опять вызовет на дом портниху. На этот раз ей придется сшить сразу два платья. И для Гермионы и для Джеки. Интересно будет посмотреть, как Драко собирается изображать заботливого и великодушного хозяина пред гостями, когда Джеки начнет заикаться в его обществе?
– У меня для тебя есть отличные новости, – произнесла Гермиона, улыбаясь своему отражению в зеркале.
В комнате становилось все жарче. По-летнему жаркое солнце глядело в окно, его лучи нагревали все, чего касались. Гермионе, одетой в легкую ночнушку – было комфортно в таком климате, а вот Джеки… Ее строгое черное платье из плотной ткани, длинные чулочки – все это не располагало к подобной духоте. Пуффендуйка не привыкла жаловаться, потому молчала, выполняя нетрудную работу личной горничной.
Но, лишь услышав от Гермионы о том, что ее ждут приятные вести, все неудобство мигом исчезло. «Это Теодор? Он опять придет?» – думала Джеки, продолжая расчесывать волосы подруги. «Интересно, что же он скажет насчет того поцелуя… Вспомнит ли вообще? Наверняка девушки к нему так и льнут…» – с грустью подумала пуффендуйка, строя догадки.
– Ты тоже приглашена, – коротко бросила Гермиона, глянув на отражение Джеки.
Ее огромные зеленые глаза округлились. Руки, крепко державшие расческу, опустились вниз. Нижняя губа слегка дрогнула, точно Джеки услышала что-то обидное. В ее миленькой
– Приглашена?.. – спросила Джеки, поднимая глаза к зеркалу.
Ее взгляд встретился со взглядом Гермионы. На лице гриффиндорки играла довольная улыбка. Ей безумно нравилась эта девочка, нравилась ее наивность и доброта. Гермиона – единственный ребенок в семье, почувствовала, что между рабынями образовалась сестринская привязанность и была безумно рада тому, что эта новость приносит Джеки столько счастья…
– На бал. Вместе с нами, – пояснила Гермиона, все также тепло улыбаясь.
«Боже мой, Боже… На бал. В высшее общество… Хоть куда-нибудь… Только бы не здесь», – думала Джеки. Она не могла поверить собственным ушам. Сердце колотилось в груди, больно дубася по ребрам. Расческа выскользнула из рук и упала на пол. Вместо того, чтобы кинутся вниз, подобрать инструмент, Джеки кинулась вперед, к Гермионе. Что-то глубоко внутри в одно мгновенье заставило ее принять решение. Она должна обнять Гермиону. Руки ее сцепились, крепко прижимая к себе гриффиндорку, заливающуюся смехом.
Грязнокровки еще долго обнимались, прижавшись друг к другу. Гермиона не разделяла того безграничного счастья Джеки. Конечно, ведь пуффендуйка идет на бал веселиться… Но перед Гермионой стоит жуткая, сложная задача. От гриффиндорки сейчас зависит не только ее судьба, а судьба многих поколений грязнокровок. Нет права на ошибку, нет права на слабость.
Как только Джеки разорвала объятья, Гермиона вновь взглянула в зеркало. Пуффендуйка с немым ликованием подобрала с пола расческу и положила ее на столик, неловко улыбаясь собственным мыслям. Она повернулась к зеркалу и принялась приглаживать волосы руками. Копна пышных пшенично-русых волос была заплетена в толстую опрятную косу, что аккуратно закреплена белой ленточкой, вплетенной в волосы. «Интересно, какие девушки нравятся Теодору», – подумала Джеки, мысленно сравнивая себя с Гермионой. «Милые и застенчивые или девушки, предпочитающие действовать сами?»
Гермиона чуть отстранилась, приближаясь к незаправленной еще кровати. Она решила застелить ее сама, стараясь выглядеть чуть мягче, чуть лучше в глазах домовиков. Гриффиндорку совсем не привлекала судьба превратиться в очередную аристократку, что не соизволит и пальцем шевельнуть, ей хотелось сохранить хоть крупицу прошлой себя, хоть часть гордой самостоятельной гриффиндорки.
– У меня столько вопросов, что голова сейчас лопнет, – проговорила Джеки, глядя на Гермиону, словно сумасшедшая.
Солнце осветило гриффиндорку, и волосы ее стали отливать ярким золотым блеском. Пуффендуйка в очередной раз отметила красоту и грацию Гермионы. Ту красоту, о которой Джеки может лишь мечтать… День клонился к вечеру, а солнце неуклонно бежало вниз, к краю горизонта. Пуффендуйка забыла обо всем, услышав радостную новость. Фонарь, оставленный в кладовой, все продолжал гореть…
– Ну так спрашивай скорее, – хихикнула Гермиона, складывая одеяло.
Мысли бойко копошились в голове, сменяя друг друга. Джеки никогда не была на подобных мероприятиях и понятия не имеет о том, что делать, как говорить, танцевать или вести себя в подобном обществе. Что, если она опозорится на глазах у Теодора? «Не глупи. Гермиона же тоже грязнокровка, однако все прошло хорошо. Все рабыни – грязнокровки и ни одна не опозорилась…», – успокаивала себя Джеки.