И быть подлецом
Шрифт:
— Я вас слушаю.
— Надеюсь, вам это понравится. Вы сказали, что послали людей поработать среди тех, кто хорошо знал подписчиков Орчарда, о которых вы знаете. Что касается профессора Саварезе и мисс Фрейзер, то ничего отыскать не удалось. Вы, вероятно, ожидали этого, поскольку эти двое предложили вполне правдоподобные причины своей подписки. Почему бы не пострелять по другой мишени? Сколько людей вы можете привлечь к этой работе?
— Сколько я пожелаю.
— Тогда пошлите с десяток человек или даже больше поработать с мисс Венс, точнее сказать, с её окружением. Проделайте это тщательно. Скажите своим людям, что задача состоит не в том, чтобы выяснить, получал ли кто-то анонимные письма, касающиеся мисс Венс. Скажите им, что это известно наверняка, а их задача в том, чтобы выяснить, о чём были эти письма, кто получал их и когда. Это потребует максимальной настойчивости, которую позволяет кодекс полицейского. Человек, которому удастся получить хотя бы одно из писем, будет немедленно повышен в звании.
Кремер сидел нахмурившись. Возможно, он занимался тем же, что и я, прокручивая в памяти всё, что делала мисс Венс в нашем присутствии или в нашем отсутствии. Наконец он спросил:
— Почему именно она?
Вулф покачал головой:
— Если я объясню, вы решите, что я пересказываю ещё один сон. Могу вас уверить, что причины вполне весомы.
— Сколько писем и у какого количества людей?
Вулф поднял брови.
— Мой дорогой сэр, если бы я знал, разве бы я позволил вам заняться этим? У меня уже были бы свидетельства, а она сидела бы здесь. Почему вам это не нравится? Я просто предлагаю конкретный способ расследования в отношении конкретного лица, которое вы мучаете более трёх недель.
— Но теперь вы позволили мне заняться этим. Если в этом есть какой-то смысл, почему вы не наймёте людей на деньги клиентов и не поручите им эту работу?
Вулф фыркнул. На его лице было написано разочарование.
— Прекрасно, — сказал он. — Я так и сделаю. Можете не беспокоиться. Без сомнения, ваши догадки гораздо лучше. Глядишь, ещё один сержант вспомнит о чём-нибудь, что произошло в начале века.
Кремер встал. Я думал, что он молча уйдёт, но он заговорил:
— Это чертовски глупо, Вулф. Вы никогда не услышали бы об этом сержанте, если бы я не сказал вам об этом добровольно.
Он повернулся и вышел прочь. Я готов был сделать скидку им обоим: нервы их были на пределе. Кремер за три недели расследования, а Вулф за две не продвинулись ни на шаг в поисках убийцы Сирила Орчарда.
Глава 20
Должен признать, что рывок в сторону Элинор Венс был для меня необъяснимым. Я надеялся, что по крайней мере сейчас мы наймём себе помощников, но, когда я спросил Вулфа, не связаться ли мне с Солом, Фредом и Орри, он лишь промычал в ответ. Ничего удивительного в этом не было, поскольку это согласовалось с нашей новой политикой: позволить всё делать полицейским. Наверняка первым шагом Кремера по возвращении к себе была организация разнюхивания фактов об анонимных письмах, касающихся Элинор Венс.
После обеда я решил небольшую личную проблему, получив у Вулфа разрешение расплатиться с долгом, хотя для него я сформулировал вопрос иначе. Я сказал ему, что хотел бы позвонить Лону Коэну и намекнуть ему, как распространялась подписка на «Ипподром» и «Чего ожидать». Конечно, не называя имён и даже не намекая на существование безжалостного гения. Моими аргументами было то, что а) Вулф выудил это сам и Кремер не имеет на это авторского права, б) было бы желательным иметь газету, которая чем-то нам обязана, в) это пойдёт им на пользу после той злобной редакционной статьи, которую они напечатали, и г) эта публикация, возможно, зажжёт костёр, дым от которого послужит нам сигналом. Вулф кивнул, но я подождал, пока он поднимется в оранжерею, прежде чем позвонить Лону и расплатиться с ним. Если бы я позвонил в присутствии Вулфа, то при его подозрительности любое слово или оттенок интонации могли бы вызвать вопросы.
Ещё одно предложение, с которым я выступил позже, не имело такого успеха. Вулф начисто отверг его. Поскольку я должен был забыть имя Арнольда Зека, я заговорил о мистере Дункане. Я напомнил Вулфу его слова Кремеру о том, что нанятый Дунканом человек мог видеть убийцу Бьюлы Пул и даже может назвать его. Я предложил позвонить по телефону в Мидленд и попросить, чтобы Дункан перезвонил Вулфу. Если он это сделает, Вулф может предложить следующую сделку: если Дункан назовёт убийцу, его собственное имя не будет упоминаться, Вулф забудет, что он когда-либо слышал о ком-то, чья фамилия начинается с «З», прошу прощения — с «Д». В ответ мне оторвали голову. Во-первых, Вулф никогда не пойдёт на сделку с преступником, особенно с таким отвратительным, и, во-вторых, никаких дальнейших отношений между ним и этим безымянным мерзавцем не будет, разве что мерзавец сам не вступит в контакт. Мне это казалось недальновидным. Если он не хотел связываться с этой птицей до тех пор, пока не будет вынужден этого сделать, почему бы не получить то, что возможно. Тем же вечером после ужина я попытался снова предложить это, но он просто не стал со мной разговаривать.
На следующее утро в пятницу к нам зашли двое посетителей, которых мы довольно давно не видели: президент «Хай спот» Уолтер Б. Андерсон и Фред Оуэн из отдела информации. Когда незадолго до полудня зазвонил дверной звонок и я увидел их на пороге, мои намерения были другими, чем в первый раз. С ними не было фотографов, они были уважаемыми клиентами, кроме того, они вполне могли спрятать где-нибудь оружие: например, шляпную булавку, которую собрались применить против Вулфа. Так что, не заходя в кабинет для консультации, я впустил их в дом.
Вулф приветствовал их без особого восторга, но и без раздражения. Он даже спросил, как они себя чувствуют. Пока они рассаживались, Вулф устроился в кресле так, чтобы следить глазами за обоими, не перенапрягая при этом шеи.
Он даже заговорил извиняющимся тоном:
— Неудивительно, джентльмены, что вы начинаете терять терпение, но я раздражён точно так же. Естественно, что ни один убийца не хочет быть пойманным, но этот, по-видимому, в особенности. Не хотите ли вы, чтобы я рассказал о том, что уже достигнуто?
— Мы всё прекрасно знаем, — заявил Оуэн. На нём были тёмно-каштановый двубортный пиджак, который выглядел так, как будто потребовалось по крайней мере пять примерок, чтобы довести его до нынешнего вида.
— Мы неплохо осведомлены, — поправил его президент.
Обычно я спокойно отношусь к рыхлым краснощёким людям, но, когда этот странный тип открывал рот, я испытывал желание заткнуть его, причём не при помощи слов.
Вулф нахмурился:
— Я признал за вами право на раздражение. Не стоит настаивать на этом.
— Мы раздражены не вами, мистер Вулф, — заявил Оуэн.
— Я раздражён, — снова поправил его президент, — всей этой чертовщиной. Какое-то время я хотел думать, что может случиться что-то похуже, но теперь вижу, что ошибался. Боже мой, шантаж! Заметка, появившаяся в «Газетт», — ваших рук дело?
— Видите ли… — Вулф задумался. — Я бы сказал так: это дело рук того человека, который разработал этот план. Я обнаружил и раскрыл замысел.
— Не имеет значения. — Андерсон взмахнул рукой. — Имеет значение лишь то, что моя компания и производимый ею продукт не могут и не будут ассоциироваться в глазах общественного мнения с шантажом. Это грязь. Это заставляет людей давиться нашим напитком.