И целый мир в подарок

Глаголевская Катарина

— Почему?

Ехидная усмешка…

— Ну, у тебя сейчас совсем мало времени… Вот сдашь сессию, начнутся каникулы… Тогда и поговорим, родная, — меня опять прижимают к себе и очень настойчиво целуют…

Порыв ветра подхватывает жемчужно-розовые крылья, осушает слезы и дарит иллюзию свободы… «Вась… Васик… И как нам дальше жить?» — о, шизофрения, здравствуй! Уже сама с собой разговариваю… «Не с собой, а со мной!» — раздается ворчливый голос Васьки. «И вообще, прекращай всякие самокопания и переживания!

Тебе же сказали, к лету все будет придумано и сделано! Или опять все должна сама сделать? Лучше вон за Хейвом следи, а то сейчас потеряемся!» Ох, мое второе «я» и меня же отчитывает! Да, а где Хейв? Как-то быстро стемнело, а еще и облака…

— Ния! Васька! Вы где? — раздался чуть хрипловатый голос Хейва, и бирюзовый дракон вынырнул передо мной, — Не отставай! Ужин стынет! — чешуя дракона начала слабо светиться…

Ну вот, такое слезливое настроение для самоковыряния было, и все эти рептилии испортили! В ответ раздалось довольное хихиканье Васьки. Еще и мысли подслушивает! «И ничего я не подслушиваю! Это и мои мысли тоже!» Ох, точно, шизофрения…

— Не замерзла? — подхватил и обнял Алок. Я прижалась к нему, вдыхая такой родной запах моря, свежескошенной травы и чуть-чуть горячего металла… Запах металла остается от Хейва… Ой! Пронзила меня вдруг страшная мысль, я резко отстранилась от Алока:

— Ал, а после превращения от меня чем пахнет?

Алок сначала недоуменно посмотрел на меня, потом рассмеялся:

— Твоя Васька пахнет просто замечательно! Всю жизнь любил запах помуми… — он зарывается носом в мои волосы. Помуми… Ярко-оранжевая фруктина с кучей косточек в центре, а по твердости и запаху напоминает нашу «Антоновку». Ну, это еще можно пережить, облегченно вздыхаю я, Алок бережно прижимает меня к себе и открывает портал.

— Ты есть хочешь, — спрашивает он меня уже в гостиной, продолжая все так же прижимать к себе.

— Нет, мы поужинали… Но ты, наверно, голоден?

— Я? О, да… Я ужасно голоден… — поднимает он мою голову за подбородок, принуждая посмотреть в его глаза, и я вижу в них шкодливых чертенят… — Я просто зверски голоден! — мои губы оказываются в плену его губ, а тело прижатым к нему так, что я отчетливо чувствую каждую пуговицу на его и своей одежде.

— Я не могу оставить тебя голодным… — шепчу я в перерывах между поцелуями, — Кто будет поваром?

— Я и только я… — ох, половина пуговиц уже убрана…

— Я тоже хочу кулинарить…

— Ну, если только десерт…

— А, может, начнем с десерта?

— Любимая, это моветон… — и я уже оказываюсь лежащей на шелковых простынях.

— И какое блюдо сегодня будет готовить мой повар? — ой, мне бы хоть чуть-чуть отдышаться.

— Хм… — у меня маленькая передышка, — Дичь мы уже готовили?

— Да, — хихикаю я, вспоминая наши каникулы у Мея.

— Тогда сегодня будем готовить что-нибудь изысканное и требующее длительного приготовления…

— Очень длительного? —

полушепот, полустон, потому что его рука как бы невзначай скользит по моему бедру вниз, а потом, на уровне коленей, начинает подниматься вверх, но уже по внутренней поверхности…

— Пока не будет совсем готово… — поцелуй… длительный… безумно возбуждающий… просто улетный… — По мнению повара готово.

— А, если оно уже готово? — я уже почти не контролирую себя.

— Нет, нет, это еще только начало… — его губы втягивают мой сосок, вызывая очередной «ах» на вдохе, а потом мои руки оказываются привязанными к изголовью кровати.

— Ал! — в моем мозгу тут же вспыхивает картинка с Лат-Лири-Риной в главной роли. Ужас пронзает и сковывает меня.

— Тшшш… — губы Алока бережно и нежно касаются моих, — Все прошло… Ничего не было… Я люблю тебя… Доверься мне… Вся… Полностью, — он касается губами уголка моих губ, подбородка, шеи…

— Ал! Отвяжи!

— Нет! — его губы затыкают мой рот, язык властно врывается в мое пространство, рука сжимает мою грудь, пальцы захватывают сосок, оттягивая и теребя его, я задыхаюсь от накатывающего желания, его колено раздвигает мои ноги… Торхе! Садист! Насильник! Но, как же я люблю тебя!

Меня вдруг оставляют в покое и отстраняются.

— Ал!

— Да, любимая?

— Ал, — тяжело дыша и собираясь в кучку, — оно сейчас испортится…

— Продолжить? — проводя пальцем по моей щеке и вызывая у меня просто вулканический выброс гормонов.

— Да…

— А как же «насилие»?

— Какое «насилие»… — меня уже больше нет, есть одно большое желание его… — Ал… Пожалуйста…

Он наклоняется, он целует меня, он входит в меня, даря блаженство, взрываясь и успокаивая меня…. Ал….

— Ния, радость моя… — его голос доносится до меня откуда-то издалека…

— Ах, Ал… — вдох, еще вдох… — Ал….

— Да, моя хорошая?

О, Боги, знала бы я что еще сказать! Любовь и подчинение, каноны и нежелание подчинения, похоть и… я твоя, до последней клеточки… И Боги меня не волнуют… Ах, Ал… ты… только ты… Еще… Сильнее, пожалуйста… Я выгибаюсь назад… Только бы прикоснуться к тебе… Да! Я вся твоя! Ал! Только не останавливайся! Руки привязаны? О… Боги с ними! Еще, Ал, еще… А-а-а-а… — я срываюсь на крик, срывая голос, теряя себя… Умирая и вновь рождаясь… Ал… Алок!… Звезды, взрывы, меня больше нет…

Глава 20

— И чем мы сегодня займемся? — спросила я, выбирая пирожок на большом блюде и отпивая кофе.

— Ну, у меня есть кое-какие планы… — хитро посмотрел на меня Алок.

— И какие же? — я невольно бросила взгляд на дверь в спальню… Нет, это все замечательно, но… Алок перехватил мой взгляд и рассмеялся:

— Даже не надейся так легко от меня отделаться! Мои сегодняшние планы гораздо разнообразней! Скажи-ка мне, дорогая, ты тренировки совсем забросила?