И дети их после них
Шрифт:
– Скоро рассветет.
Он взглянул на часы.
– Еще только три.
– Блин, холодно, – сказала Стеф, пытаясь справиться с пряжкой на ремне.
Она расстегнула джинсы и начала спускать их, но ткань прилипла к телу. Затем она стянула через голову топик. На ней был светлый купальник, не такой сексуальный, как днем.
– Ладно, пойду окунусь.
Она устремилась к воде, он видел ее быстрые бедра, упругие ягодицы. У самого края она оттолкнулась от земли и нырнула, вытянув вперед руки. Ее тело вошло в воду с изысканной легкостью. Когда она вынырнула на поверхность, рот ее был открыт, она смеялась, а конский хвост описывал в воздухе мокрые круги. Сидевшие на ступеньках
Эту вещь без конца крутили по каналу М6. Обычно она вызывала желание разбить вдребезги гитару или запалить к чертовой матери школу, но сейчас, наоборот, все прислушались. Как будто это было что-то совсем новенькое, пришедшее оттуда, из американской глубинки, из такого же дерьмового городишки, где замызганные белые коротышки в клетчатых рубахах потягивали дешевое пиво. И эта песенка, словно вирус, распространялась повсюду, где жили оборванные дети пролетариев, хулиганистые пацаны, отбросы экономического кризиса, малолетние матери, придурки-байкеры, любители травки, учащиеся спецклассов для абсолютно безнадежных. В Берлине снесли стену, мир во всем мире надвигался с неотвратимостью дорожного катка. В каждом городе этого деиндустриализованного, однополярного мира, в каждой дыре мальчишки без будущего, без мечты слушали теперь группу из Сиэтла под названием «Нирвана». Они отпускали волосы и пытались трансформировать свой душевный разлад в негодование, выражая тоску в децибелах. Утраченный рай пропал впустую, революции не будет, ничего не остается, как наделать побольше шуму. Антони покачивал головой в такт музыке. Таких, как он, тут было человек тридцать. Последнее содрогание, и все кончилось. Можно расходиться по домам.
Около пяти утра Антони проснулся от холода. Он и не заметил, как уснул в шезлонге под деревом. Несколько раз чихнув, он отправился на поиски кузена.
В доме на первом этаже несколько человек с мокрыми волосами трепались как ни в чем не бывало сипловатыми голосами. Девчонки, завернувшись в большие махровые полотенца, сидели прижавшись к парням. В воздухе чувствовался легкий запах хлорки. Вот-вот должно было рассвести, и Антони подумал о щемящей грусти, которая обычно приходит такими бледными ранними утрами. К тому же мать его точно уроет.
На втором этаже он заглянул во все ванные комнаты, открыл двери всех спален. Кровати были заняты, под простынями угадывались спящие тела, по три-четыре на койку. Два металлиста, отыскав люк, вылезли на крышу и пили вино под звездами. Антони спросил, не видели ли они кузена.
– Кого-кого?
– Моего кузена. Высокий такой.
Металлисты предложили ему выпить с ними. Антони отказался.
– Так вы видели его или нет?
– Не-а.
– Ты в спальнях смотрел?
– Только что оттуда.
– Так садись. Смотри, как клево.
Металлист, который был ближе к нему, показывал на горизонт. От земли поднималась тонкая желтая полоска, постепенно заливая светом небо. Тьма мало-помалу становилась синей.
– А в садовом домике был? – спросил другой.
Он заложил руки за голову и не отрываясь смотрел на небо. Из рукавов его футболки торчали пучки светлых, почти рыжих волос.
Антони снова прошел в дом. В гостиной теперь было пусто, и у него создалось впечатление, будто он оказался на месте преступления. Пивные банки, окурки, вращающаяся в пустоте пластинка, потрескивание акустических колонок… Небо
– Эй!
Он быстро обернулся и увидел кузена, который махал ему с террасы. На нем была чужая футболка. Еле волоча ноги, Антони подошел к нему. Они пошли к выходу.
– Светает. Ты где был?
– Нигде, – ответил кузен.
– Стеф видел?
– Нет.
– Что это за футболка?
– Да так…
У Антони болела голова. Где-то пропел петух. Они подошли к куче дров, за которой оставили мотоцикл несколько часов назад. В другой жизни.
Мотоцикла не было. Антони рухнул на колени.
Чуть позже, утром, Хасин должен был явиться на прием в мэрию Эйанжа, в обшарпанный кабинет. Ночью он почти не спал. Он замерз. Мэрия занимала здание бывшей начальной школы – отсюда и непомерная длина ее бесконечных коридоров, и гулкость лестничных клеток, и этот холод, как в средневековом замке. Сотрудники мэрии на работу без теплых вещей не ходили. Хасин об этом не подумал и теперь буквально околевал от холода. И от этого психовал еще сильнее. Тем более что ему и так хотелось быть где-то в другом месте.
Напротив него молодая женщина, глаза которой выдавали проблемы со щитовидкой, изучала его автобиографию. На ней были затейливые серьги. Время от времени она делала какое-то замечание, задавала вопрос. На серьгах болталась фигурка то ли слоника, то ли кота. Трудно разглядеть. Не поднимая на него глаз, она спросила:
– Вот тут, например, что ты хотел сказать?
Ее указательный палец упирался в абзац, расположенный под заголовком «Область интересов». Хасин нагнул голову, чтобы разобрать написанное.
– Это бокс, – скромно произнес он.
– А, понятно.
Сдав экзамен на лицензиата, женщина специализировалась на трудовом законодательстве, а это направление могло похвастаться уровнем занятости, достойным 1960-х годов. Так, в частности, люди и попадали на должности, связанные с управлением человеческими ресурсами, а эта область экономики вот уже тридцать лет находилась на подъеме, несмотря на значительный дефицит рабочих мест, характерный для того времени. Кстати, став дипломированным специалистом (после пяти лет обучения в высшей школе), она меньше чем за два месяца нашла себе место. Вот почему она имела склонность рассматривать безработицу как одну из абстрактных угроз, о которых говорится главным образом в телевизионных новостях, вроде эпидемии болотной лихорадки, цунами, извержения вулканов. В данный момент она демонстрировала Хасину изощренный профессионализм в исполнении своих должностных обязанностей. Молодой человек по мере сил способствовал этому. Женщина заговорила снова. Эта история с боксом не оставила ее равнодушной.
– Как ты сказал?
– Муай-тай. Это, как его, тайский бокс…
– Ты думаешь, правильно указывать это здесь?
– Это спорт такой, – ответил Хасин.
– Да, но видишь ли, учитывая твой профиль…
Хасин насупился. То есть сделал пренебрежительную мину, которая придавала ему сходство с уткой. Пробивающиеся на верхней губе усики добавляли к этой смеси эмоций удивление.
Женщина улыбнулась.
– Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Да.
– Хорошо. А что такое «владение компьютерными средствами»? Можешь уточнить?