И дочка в подарок
Шрифт:
Рената тяжело вздохнула и покачала головой. Сложила руки на груди и, воззрившись на меня, приподняла тонкие брови.
– Свидетелей нет. Но прикончишь меня - сядешь. Так что говори, за чем пришел, и если у тебя с собой нет солидного чека, можешь считать, что я тебя была видеть не рада.
Я осклабился в угрожающей, как мне самому казалось, улыбке. На память пришел визит Ренаты, когда она угрожала тереться возле меня, чтобы отпугнуть Цветкову. И что же я в тот момент не сопоставил настоящее и прошлое? Впрочем, ничего еще не поздно было
– До меня дошли слухи, - начал я, сам же двинулся на Ренату, - что ты шесть лет назад не гнушалась ложью относительно наших детей.
Глаза моей бывшей жены округлились, став похожими на два блюдца, а взгляд забегал туда-сюда, будто свет-Ренатушка соображала, отрицать все сразу, или из этого можно попробовать извлечь выгоду.
– Каких-таких детей?
– наконец, уточнила она, непонимающе хмуря брови.
– Вот именно. Каких-таких детей мы с тобой назаводили, что теперь Цветкова думает, будто я - почетный отец целого семейства?
Я добрался до Ренаты и, видимо, мой кровожадный вид заставил ее отступить.
– Ах, ты снова об этой маленькой дряни?
– фыркнула бывшая, правда, спеси в ее виде поубавилось.
– Да! Да я шесть лет назад била во все колокола и не гнушалась, как ты выразился, в выборе средств, чтобы избавиться от той, кто посягал на моего мужа!
Она выкрикнула эти слова, а ее лицо исказила злобная гримаса.
– А может, все просто, и сейчас ты действуешь теми же самыми методами?
– рявкнул я, когда Рената впечаталась в стену, а я - впечатал кулак возле головы бывшей жены.
– Даже если и так?
– хмыкнула Рената.
– Никакого «даже если», - мрачно проговорил я и, обманчиво-ласково проведя костяшками пальцев по скуле бывшей, положил ладонь на ее лицо так, что подбородок оказался зажатым, процедил: - Узнаю, что ты портишь жизнь мне или Цветковой, ну, или моей жизни с Цветковой - убью!
Развернувшись, я услышал позади себя сначала мелодичный смех, впрочем, показавшийся мне очень картонным, а затем фразу:
– Был бы ты таким горячим со мной в прошлом, Костик, никакие бы другие бабы к тебе и на километр не подошли.
Она снова звонко рассмеялась, я же поспешил удалиться. И очень надеялся, что Ренате достанет мозгов, чтобы не лезть туда, где ее хорошенький, искусно сделанный пластическими хирургами носик может сильно пострадать.
Следующим делом на этот день (напомните мне уже хоть когда-нибудь заняться своими прямыми обязанностями и начать работать) был запланирован визит в садик, где, куда я надеялся, сегодня привели Машеньку.
– Папа Костя! Папа Костя!
– закричала она, когда я прошел прямиком туда, где детвора как раз уселась в кружок для того, чтобы изучать азы алфавита, и заглянул в игровую комнату.
– Маша! Ну-ка стой!
– окликнула ее Елена Сергеевна и с возмущением посмотрела на меня.
Да, я ей не понравился еще в первое наше знакомство, а уж если учесть, при каких обстоятельствах оно произошло…
– Я не за дочерью!
– подняв руки в жесте «сдаюсь», быстро проговорил, пока Маша пританцовывала на месте от нетерпения, но, послушная указанию воспитательницы, ко мне не приближалась.
– Я в курсе, что она не ваша дочь!
– отрезала Елена Сергеевна.
– Маша нужна мне на пару слов, - сказал я и решительно шагнул к воспитательнице, когда та потянулась за телефоном.
Было ясно, кому она станет звонить. Только вот мне совсем не нужно было, чтобы Алина уже сейчас узнала о моем визите в сад и о том, зачем я сюда прибыл.
– Перестанете делать лишние телодвижения, и в садике будет сделан ремонт. А всем воспитательницам к восьмому марта я выпишу премии.
Елену Сергеевну такой расклад, кажется, заинтересовал. Она поправила очки на переносице и нахмурилась.
– Ну зачем же всем?
– тихо проговорила и, повернувшись к Маше, дала ей знак, что она может ко мне подойти.
– И пара слов пусть будет происходить в моем присутствии!
– строго проговорила она, впрочем, в сторонку отошла.
– Папа Костя! Как я рада!
– повисла у меня на шее Машуля, когда я присел перед ней на корточки.
– И я рад, - кивнул, совершенно искренне улыбаясь и чувствуя такое тепло в душе, от которого внутри все защемило.
– Я к тебе по делу, - сказал ей, доставая из кармана ватную палочку в маленьком полиэтиленовом пакете.
– Какому?
– приняв деловой вид и удобнее перехватывая Петеньку, поинтересовалась Маша.
– Такому, о котором маме пока говорить не нужно. Я скажу ей сам. А пока… Мне нужно будет провести палочкой у тебя во рту. Потом я сдам ее на экспертизу и мне скажут, моя ты дочь, или нет.
Маша нахмурилась, но совсем скоро личико ее посветлело.
– Я видела такое по телевизору у бабушки в передачах, которые она смотрит.
Девчушка, некоторое время восторженно на меня смотрящая, вдруг поникла.
– Что такое?
– не понял я, уже готовый взять биоматериал.
Машенька замялась и затеребила плавник Пети. Ага, значит, пребывает в волнении.
– Просто в передаче… там не всегда дети находят родителей. Иногда оказывается, что они не родственники. А что если и у нас так произойдет?
Я сжал челюсти. Если у нас так произойдет, Малиновский и впрямь окажется отцом Маши. Черт, готов ли я к такому крушению своих иллюзий? А если нет, то не стану ли все равно изводиться в поисках ответа, не моя ли дочь Маша, если передумаю делать тест?
– У нас так не произойдет!
– решительно сказал я и, покосившись на Елену Сергеевну, что уже начала бросать на нас предупреждающие взгляды, подмигнул Маше. Она, кивнув, открыла рот.
Через пару минут я уезжал из садика, совершенно уверенный в том, что поступил правильно. И что совсем скоро у меня на руках будут доказательства того, что Малиновский играл в свою игру.